Целебный яд
Шрифт:
Некоторые, однако, не без ехидства говорили, что этот удар, которому фукс-майор был обязан своей громкой славой, был им куплен за сто талеров.
Студенты помоложе, перехватывая устремленный на них взгляд фукс-майора, испытывали чувство восхищения перед воплощением их идеала. Все в нем представлялось им великолепным и прекрасным, даже широкие ноздри его мясистого носа казались как бы отмеченными самим провидением, а нахмуренные широкие брови — признаком неукротимости его могучего духа. В его крупных
Фуксы преклонялись перед своим фукс-майором, но в то же время боялись его, так как Красавец Бобби не скупился на замечания и грубую брань. Он их отпускал по самому ничтожному поводу, а подыскать такой повод не составляло для него труда. В подобных случаях он громко кричал зычным голосом и горе тому, кто не выполнял его приказаний или решался прекословить…
— Эй, ты там, Петер Арендс! — властно крикнул Франц Губерт.
Фукс, привлекший к себе внимание фукс-майора, вытянулся в струнку.
— Ты слишком громко разговариваешь с Гансом Зелле! В наказание — сегодня вечером дополнительно по кружке пива! Понял?
Молодой человек с облегчением вздохнул. Как милостиво обошелся с ним фукс-майор! Кто же не выполнит такого приятного обязательства? Одно скверно: где до вечера раздобыть два талера на это пиво. До „получки“, как студенты называли выплачиваемое им родителями месячное содержание, еще далеко. Как каждый молодой студент. Петер Аренде испытывал непреодолимое желание ни в чем не уступать старым студентам. Поэтому и наложенное на него взыскание до некоторой степени его радовало.
„Ганс Зелле! Только он один может меня выручить!“ — мелькнуло в его голове, и, подождав немного, пока рассеется впечатление от сделанного ему замечания, он тихо шепнул стоящему справа от него товарищу:
— Ганс, мне так хочется научиться фехтовать. Я мечтаю стать таким же, как фукс-майор!
— Пока ты сможешь равняться с фукс-майором, тебе придется выдуть несколько бочек пива. Посмотри-ка на него! Он перевалил за сто мензур. Двенадцать заживших ран говорят о его славных поединках, — строго ответил Зелле.
Петер Арендс немного смутился и замолчал, но вспомнив, что ему необходимо задобрить Зелле, чтобы взять у него денег взаймы, сказал вполголоса:
— Такой силач, а… вот с экзаменами ему не везет…
— Гм, с экзаменами! Так он же получает сто талеров в месяц! Зачем ему экзамены! Каждое первое число ему присылают деньги! В таких условиях и мне не нужны были бы экзамены, — назидательно заметил Зелле.
Лицо Петера выразило величайшее изумление, он наконец-таки понял — в чем заключалась загадка могущества фукс-майора.
— Отец Губерта — крупный виноторговец во Франкфурте, — продолжал Зелле, — в его погребах никогда не бывает меньше пятисот тысяч литров вина. Пока полны бочки, сыну нечего торопиться с учением.
Это дополнительное объяснение как будто удовлетворило любопытство Петера.
— Слушай, Петер, — обратился к нему Ганс, — из нашей славной корпорации вышло много больших людей. Некоторые из бывших ее членов занимают сейчас очень высокие посты! Требуется только одно — когда уйдешь из университета, не забудь захватить с собой значок „Конкордии“! Есть он у тебя — будет и хорошая должность! Экзамены?… Экзамены — это пустая формальность…
И чтобы укрепить в Петере веру в корпорацию, Зелле добавил:
— Если ты не состоишь в корпорации, ты все равно что дерево без корней. Одна лишь корпорация делает человека смелым и сильным. Корпорации продолжают дело наших прадедов-тевтонцев и рыцарских орденов. Корпорации — хранители традиций великого германского духа!
Петер вспомнил: „А как же насчет двух талеров? Попрошу их у него сегодня вечером. Он не откажет мне в помощи. Сейчас неудобно…“
Университетский двор представлял пеструю картину.
Неподалеку от „Конкордии“ собралась корпорация „Глория“. Члены ее носили зеленые фуражки и желто-зеленые перевязи через плечо. Около „Глории“ разместились, „Бесстрашные“, отличительным признаком которых были синие фуражки и красные перевязи. В восточной части двора расположились в круг члены корпорации „Тевтония“ — в красных фуражках и голубых перевязях Старшиной товтонцев был известный драгун и дуэлянт Меттеус Шальке, о котором рассказывали, что он одним ударом кулака может повалить быка.
Во дворе царило обычное оживление, когда у входа показался довольно высокий юноша, с густыми белокурыми волосами и серьезными голубыми, немного задумчивыми глазами. Он был скромно одет в поношенный, но чистый костюм без принятых отличительных знаков корпораций. Под мышкой у него была большая папка. Всем своим видом он выделялся из окружающей его среды.
— Знаешь кто это — недовольно шепнул Ганс. — Это Карл Хасскарл, из-за которого сегодня так нахмурился наш фукс-майор.
— Но он совсем непохож на студента?! — удивился Петер. — На нем нет ни одного знака наших корпораций!
— Этот чудак внушил себе, что может учиться, не состоя ни в одной из студенческих корпораций. По целым дням он пропадает в ботаническом саду. Ничего путного из него не выйдет! Голь перекатная! Если бы не ботанический сад, в котором он немного подрабатывает, едва ли бы у него хватило денег на хлеб! Один этот старик профессор Гольдфус влюблен в него и постоянно о нем только и говорит, — презрительно добавил Ганс.
Чтобы войти в библиотеку, Карлу надо было пройти мимо группы „Конкордии“.