Целебный яд
Шрифт:
— Только и всего! Вы воображаете, что я соглашусь превратить мой фрегат в товарный баркас? Обезобразить его внешний вид? Никогда, герр Хасскарл! Понимаете ли? Никогда!
— „Принц Фридрих Нидерландский“ военный корабль и должен сохранять свой военный облик, а что касается приказания адмиралтейства, то будьте спокойны, я его выполню! — Хукгист ходил взад и вперед по надраенной как зеркало палубной пастилке и ожесточенно размахивал руками. — Никогда! Никогда! Ваши паршивые гробы останутся там, где они стоят. Вот и все! Поняли! — еще раз повторил
Хасскарл не знал, что еще можно сказать этому тупому служаке в белой фуражке, который как угорелый носился по палубе. Он еле поспевал за Хукгистом, чтобы продолжать разговор.
Наконец Хасскарл решил использовать последнее средство:
— Я не могу вам приказать. Кораблем командуете вы. Но я должен вас предупредить: если с деревцами что-нибудь случится или если они погибнут, вся ответственность падет лично на вас. Подумайте об этом. Голландское правительство не стало бы посылать военный корабль для выполнения такой неприятной задачи, если бы этот вопрос не имел такого большого значения. Подумайте об этом хорошенько! — С этими словами Хасскарл отвернулся, сделав вид, что прекращает разговор.
Боязливый по природе, Хукгист задумался. Ему не хотелось создавать себе неприятностей с адмиралтейством. Там и без того его не долюбливали. В противном случае он давно бы уже получил повышение. Если за этим немцем посылают специальный военный корабль, стало быть, он действительно какая-то важная птица. Зачем же тогда с ним ссориться?
Хукгист поднял голову и посмотрел на Хасскарла:
— Вы слишком обидчивы. Немного терпения, и мы договоримся! Оставьте шесть ваших чертовых гробов на палубе, а остальные мы распределим по спасательным шлюпкам. Если с кораблем что-нибудь случится, их будет легче спусти. Согласны?
Хасскарл понял, что от этого тупицы больше ничего не добьешься, и согласился, хотя и считал, что в лодках деревцам будет слишком жарко.
На следующий день он заметил, что. „Принц Фридрих Нидерландский“ взял курс прямо на запад. Это означало, что капитан решил идти на Яву и пройти около 3300 миль по Тихому океану. Он снова обратился к нему:
— Господин капитан, каким курсом мы идем на Яву?
— Нормальным курсом, через Тихий океан. Почему вас это интересует? — Хукгист был все еще не в духе после вчерашнего разговора с Хасскарлом, которому против своей воли вынужден был уступить.
— Я прошу вас изменить курс! Давайте обогнем мыс Горн, а потом пойдем на восток по Индийскому океану! — попросил его Хасскарл.
— Еще чего! С каких это пор штатские стали давать советы военным? Вы начинаете забываться, герр Хасскарл!
— Через Тихий океан нам придется все время идти по экватору в зоне самой страшной жары. Зной погубит деревца. Если мы возьмем направление на мыс Горн, мы будем идти в более умеренной полосе.
— Опять вы с вашими деревцами! Мы и без того их устроили на палубе как балованных детей. Чего вам еще надо? Чтобы из-за них я изменил курс корабля? Этого не будет никогда!
— Но если это необходимо для сохранности деревцов?
— Да ну их к черту, ваши деревца! — бешено взревел Хукгист. — Мы идем курсом на запад и баста! А я бы вам посоветовал не забывать, что вы находитесь на военном корабле, где действуют военные законы.
Дежурный офицер, оказавшись случайным свидетелем бурной вспышки своего начальника, чтобы не навлечь на себя какую-нибудь неприятность, счел уместным убраться из каюты Хукгиста.
На этот раз Хасскарл понял, что большего не добьется, и тоже вышел из капитанской каюты, примирившись с курсом „Принца Фридриха Нидерландского“ через Тихий океан.
Почти целых четыре месяца в страшную жару пересекал „Принц Фридрих Нидерландский“ океан. Около Филиппинских островов фрегат чуть было не стал жертвой тайфуна. Вместо того, чтобы вовремя вывести корабль туда, где буря была слабее, Хукгист ввел его в самый центр тайфуна.
Со значительно поврежденными трубами и разбитой палубой фрегат отнесло от прямого курса к острову Целебес, где он и бросил якорь в порту Макассар.
Хасскарл немедленно перегрузил гробы с деревцами и весь остальной свой багаж на корабль „Суматра“ и 12 декабря 1855 года прибыл на нем в Батавию.
Хасскарлом снова овладела тревога. Из пятисот деревцов, вывезенных из Перу, может быть, только восемьдесят примутся. Если бы капитан Браам Хукгист его послушался и обогнул мыс Горн, они могли бы прибыть в Батавию месяцем раньше. Перевозка деревцов безусловно протекала бы в более благоприятных условиях, и они избежали бы экваториальной жары, а теперь…
Как и несколько месяцев назад в Перу, только быстрота могла решить исход борьбы за жизнь деревцов. Как можно скорее в спасительную прохладу яванских гор!
Уже три дня корабль „Суматра“ стоял на рейде Батавии. Резидент де Кок все еще не высылал лодку для выгрузки и перевозки гробов с корабля на берег. Хасскарл до глубины души был возмущен бюрократизмом де Кока.
— Передайте его превосходительству, что его поведение не только странно и необъяснимо, но оно попросту граничит с преступлением! — заявил Хасскарл начальнику порта тоном, ясно выражавшим накипевшее в его сердце возмущение.
Этот тон и эти слова оказали, по-видимому, должное действие. На третий день к вечеру к кораблю подошла лодка, и деревца были выгружены на берег.
Сохранившиеся семьдесят восемь деревцов Хасскарл посадил в горах Явы, под вулканом Геде. Только некоторые из них принялись и начали развиваться. Там Хасскарл создал что-то вроде питомника, где посеял и привезенные из Перу семена.
Как ни просил, как ни настаивал он перед властями, чтобы ему разрешили устроить рассадник возможно выше в горах, ему в этом, увы, было отказано. Кто отказал и почему, Хасскарл так и не узнал.
Он просил, чтобы его назначили директором питомника, как это было ему обещано еще в Голландии, но губернатор и в этом ему отказал.