Целитель 8
Шрифт:
Мама расчувствовалась и поцеловала меня, кое-как дотянувшись.
– А ты чего молчишь? – сощурилась Рита на Настю.
– Думаю, - глубокомысленно заявила сестричка.
– Какое мне платье надеть на выпускной?
– А ведь правда… - поразилась Гарина-старшая. – Ей же летом аттестат получать!
– А давайте выпьем за «корочки»! – вдохновилась моя суженая. – И за Настины, и за ваши!
– И за мои, - вставил я, исполняя обязанности виночерпия. – Мне тоже сдавать летом. Ну, чтобы все мы были здоровы!
– И образованы! – быстро добавила Настя.
–
– И чтобы все любили друг друга! – заключила Рита.
* * *
Шампанское мы быстро «уговорили». Настя включила музыку, и я по очереди танцевал со всеми – с «диджеем», с мамой, с Ритой, опять с сестричкой. Тут Михаил Державин зазвал всех в «Кабачок «13 стульев», а я вышел на балкон – подышать и проветрить голову. На улице было холодновато, но терпимо. В темноте зависли мутными шарами фонари, высвечивая мокрый асфальт, а дальше чернела чащоба, насылая запахи прели. И тишина…
Неожиданно она стала гулкой, и в лопнувшей пустоте возник бесплотный голос Аидже:
«Здравствуй».
«Привет! – отозвался я немного настороженно. – Ты уже здесь?»
«Нет. Мой знакомый шаман из резервации онондага собрал эгрегор из таких же, как он. Глэйдэйнохче, Викэнинниш, Кэчэда и Меджедэджик обладают большой Силой, и помогают мне говорить с тобой».
«Понятно… И где ты пропадал?»
«Угодил в неприятности. Меня использовали. Распылили какую-то гадость, чтобы я утратил волю, и стали через меня «гнать дезу». Про атомную войну, про убийство Андропова…»
«Так это всё брехня?! – обрадовался я. – Вот гады! А я, как дурак, поверил!»
«На то и был расчет».
«Фу-у… Спасибо, Аидже! А то я весь изнервничался уже. Не знал, что и думать! Ты где сейчас?»
«В логове врага, - индеец послал образ улыбки. – У Рокфеллера, в «Хадсон Пайнз». Разведаю тут малость, и уйду».
«Будь осторожен!»
«Буду».
Голос затих, и пустота в голове мигом заполнилась милыми вечерними шумами – торопливым цоканьем каблучков, доносившимся с аллеи, далеким фырчаньем мотора, приглушенной музыкой за близким окном – пани Катарина пела голосом Халины Францковяк.
Я с наслаждением вобрал в себя холодный сырой воздух, и тихонько рассмеялся, настолько велико было облегчение. Оно грело меня изнутри, задирая градус настроения. Тут завопила Настя, запищала мама, и я понял, что вернулся блудный доктор технических наук.
Женщины моего племени затащили вождя прямо в гостиную, где и набросились на него втроем, целуя, теребя, мутузя… Посмеиваясь, я дождался, пока они выпустят растрепанного, счастливого отца, и обнял его. Папа, всегда стеснявшийся проявления чувств, сам закалачил руки, тиская меня.
– Ну, вот, - ухмыльнулся он, оторвавшись, - выбился в люди! Догоняй, сын!
– Лет через десять! – смешливо фыркнул я. – Тебя как раз из член-корреспондентов в академики переведут!
Отец рассмеялся - вольно, не удерживая веселье в себе, и мама воскликнула, выглядывая из кухни:
– Всем шампанского!
– Так ведь
– А у меня еще есть! Миша, открой, пожалуйста…
И гулянка вышла на новый уровень.
* * *
Заночевали мы с Ритой в моей бывшей комнате, разложив диван-кровать. Я лежал и улыбался. Просто так. Уж слишком хорошо складывалась жизнь – и у родителей, и в моей "ячейке общества", и вообще. А тут еще такой подарок от Аидже! Долой переживания! Долой страхи и тревоги! Да здравствует счастье и безмятежность!
Рита навалилась на меня, потерлась щекой о щеку, погладила мою руку. Я тут же вмял пятерню в тугую грудь, с наслаждением оглаживая атласную округлость.
– Ми-иша… - жарко зашептала девушка. – Ну… ты что? Шуметь же будем!
– Родители сейчас сами зашумят, - парировал я.
– Настя за стенкой…
– Она уже большая девочка! Себя вспомни.
– Сравнил… У меня же был ты!
– А я и сейчас есть…
– Правда? – мурлыкнула Рита, зажимая мою нахальную руку между ног.
– Ага! – выдохнул я.
Мы расшалились, и стали шуметь.
Пятница, 24 марта. День (подглавка откорректирована)
США, Ю.Каролина, Хобкау Барони
– Мистер президент! Подлетаем!
Джеральд Форд вздрогнул, выходя из дремы, и глянул в иллюминатор. Под брюхом вертолета проплывали топкие солончаки, сверкая зеркальцами луж. Вдоль широкого песчаного пляжа клонились бурые злаки, а сабаловые пальметты мотали космами болотного цвета. Стая уток, испугавшись ревущего «Марин Уан»,[1] полетела над самыми дюнами, заполошно крякая, сея мелкие перья и сор.
«Будто и не ступала сюда нога белого человека… - подумал Первый Джентльмен. – Всё, как триста лет назад, застыло в дикости».
Тяжелая винтокрылая машина, чуть кренясь, взяла к западу, минуя перепады бескрайнего поля для гольфа, и зависла над площадкой с огромной буквой «Н», выведенной белым по зеленому.
Несильный толчок, и вертолет грузно просел на шасси, попирая траву. Бешеный разлет лопастей трепал верхушки сосен, выстроившихся по краю плантации и бросавших зыбкую тень на заросшую колею. К самой дороге притулился скромный домик-шелтер, рубленный из тонких бревен гикори.
На его пороге стоял, рукою прижимая стетсон, невысокий человек средних лет. Он был одет в строгую черную пару, и впрямь напоминая плантатора-южанина.
– Сэр?.. – неуверенно обратился начальник охраны, накачанный и быстроглазый.
– Побудь здесь, Томми, - мягко пророкотал Форд. – Тут безопасно.
Винт уже еле вращался, когда президент покинул «Марин Уан». Аккуратно скошенная трава пружинила под ногами, а налетавший ветерок струил будоражившие запахи – терпкая гниль, нанесенная с болот, мешалась с соленым, йодистым духом океана.