Целитель 8
Шрифт:
– Не-ет, моя миленькая, этого тебе не уразуметь. Просто в мужчинах зашит древний, еще докембрийский наказ природы – желать всех! Но красавиц - многие тысячи, и затащить каждую в постель, хотя бы по разу, не реально. Вот и страдаем…
Ритины губы почти коснулись моего уха, прошептав:
– Дать кулачок понюхать?
– А я и так знаю, чем он пахнет, - улыбнулся я ласково, хотя и с малой долей заискивания. – Мылом «Земляничным»!
– А вот и нет! «Детским»!
Тут музыканты перелистнули ноты, и полилась мелодия грустная и
– Иди, пригласи Наташу! – затормошила меня Рита.
– Да не хочу я…
– А она – хочет! Иди, кому сказала!
Удрученный женским насилием, я подошел к столику молодоженов, накрытому на четверых. Света порхала в танце, вея белейшими кружевами, а Наташа улыбалась мне – будто знала нечто, ведомое лишь ей одной.
– Дон, вы позволите? – испросил я разрешения, и, услышав благодушное «Yes!», протянул руку миссис Истли. Девушка быстро встала, колыхнув пышными оборками, и положила мне руки на плечи. Я обжал ладонями ее талию, с приятством чуя, как плавно гнется стан, покачиваясь на волнах музыки.
Сияющие синие глаза поймали мой взгляд, как в коллиматорном прицеле.
– Мишечка, ты сердишься на Дона?
– Взяла мою мысль? – я подпустил в голос обволакивающей бархатистости. Не всё ж одним девчонкам смущать слабый сильный пол!
– Нет, что ты! Твои мысли вообще не читаются! – Наташа тихонько засмеялась. – Вспомнила, как Зина жаловалась. «Глухо, говорит, как в танке!»
– Да ну, обычный психоблок… - пожал я плечом.
– Блочок. Его любой выставит… - и опустил глаза.
Декольте приоткрывало ложбинку меж приятных округлостей, упругих вприглядку и сладко воздымавшихся. Картинка!
– Дон – хороший и очень добрый, - щебетала Наташа, как будто не замечая, куда направлен мой хищный взгляд. – Он умный, хотя и бестолковый – нахватался всякой ерунды в своей Америке! Но я его воспитаю. Вот, ты только представь себе – Дон, когда только прилетел, всё хотел медведей увидеть. Мишки же у нас по улицам бродят! Так я его, дурачка, в зоопарк сводила. А послезавтра Донни документы подаст, чтобы стать гражданином СССР! Теперь и у меня есть… Как ты однажды Риту назвал?.. А, предохранитель! – она прижалась теснее, и хихикнула: - У тебя глазки перекосились!
– Тянет… - вздохнул я.
Последний аккорд растаял в скрипичном взвиве, и пары снова поделились надвое. Мне осталось проводить Наташу, да приложиться губами к изящной ручке, благодаря за танец, за чудные мгновения нечаянной близости.
Глаз укололся об высверк обручального кольца.
Там же, позже
Ключи мне не потребовались, стальные двери Центроштаба запирались на кодовый замок. Набираешь шифр, и…
Створка отчетливо щелкнула, поддаваясь толчку. Тиская ойкающую Риту, я быстренько скользнул за порог, свободной рукой притопив
– Мы будто забрались в чужой дом… - прошептала девушка. – Здесь, правда, никого?
– Даже кошки нет! – заверил я ее.
Рассеивая полутьму, легонько взвизгнули дверцы лифта – кабина осветилась и заблистала зеркалами.
– За мной!
Мы вознеслись на нужный этаж. Смешно крадучись, зашагали по темному коридору. Поздним вечером все казалось таинственным, исполненным чуть ли не мистического смысла. Мои шаги и семенящая поступь Риты звучали четко, разнося слабое, смутное эхо.
– Как романтично…
– А я тебе что говорил?
Угадав дверь своего кабинета, я пропустил девушку вперед. Темноту в приемной рассеивали отсветы с проспекта – сиянье окон, неоновых трубок, автомобильных фар забиралось в окно, отражаясь от стен, пуская тени по потолку.
Рита первой обняла меня, дивным ротиком доискиваясь моих губ. Я с энтузиазмом уступил пылкому напору. Сдавленно хихикая, мы вдвоем справились с пуговицами, молниями и крючочками.
– Ой, ты что… Прямо на столе? – невнятно пробормотала девушка. – Попе будет холодно…
– Не, там скатерть…
– А-ах!
Холодный лак не снятой туфельки коснулся моего уха, тут же сменяясь теплой гладью ножки.
– Мишечка… - пролепетала Рита, срываясь в стон.
…Мне всегда нравилась не слабая податливость, а восхитительная упругая сила. Девичье тело трепетало и напрягалось втугую, изгибаясь в моих руках, словно стремясь вырваться, но лишь приникало теснее, дабы не упустить ни кванта блаженства…
Остывая от трудов любви, я целовал Ритины ноги, а потом подхватил девушку на руки – слабую-слабую, ласковую-ласковую – и плюхнулся на диван. Жена поелозила, с удобством устраиваясь у меня на коленях, и затихла. Лишь горячее дыхание согревало мою исцелованную шею.
– Хорошо, правда? – пробормотала Рита, нежась.
– Угу… - обронил я.
Девушка приподняла голову, чмокая меня в щеку.
– Знаешь, я боялась… Это же Наташкин стол? Я боялась, что ты будешь думать о ней… Прости, пожалуйста… А все твои мысли обо мне…
– Ридер ты мой глупенький…
Наверное, в голосе, окрашенном нежной укоризной, Рита различила и оттенок мелкой досады.
– Зато у тебя такие необузданные фантазии! – заторопилась она.
– Такие бессты-ыжие!
– Чучелко…
Успокоенно хихикнув, девушка завозилась, словно пытаясь согреться, и я обнял ее обеими руками.
– А ты совсем-совсем не берешь мысли? – доплыл до ушей виноватый шепот.
– Совсем-совсем.
– Даже мои?
– Даже.
– А давай… Давай, я девчонок соберу, и мы еще с тобой поделимся?
– Да ну… - затянул я. – Зачем? Мне нравится быть, как все. Ну, почти. Хочется, знаешь, напрягаться, учиться, кумекать, а не размениваться на «психологические феномены». Вот, завтра у меня тренировка!