Целитель, или Любовь с первого вдоха
Шрифт:
Давид никогда не узнает, кто я. И никогда не узнает о сыне.
Но открыв файл книги, долго медитирую на курсор, а потом за час выписываю бессознательный поток мыслей. Убираю руки от клавиатуры, когда понимаю, что текст снова остановился. На словах: «Я помню наши поцелуи, нашу первую ночь. Нашу каждую ночь. Я помню все… А он нет».
Захлопнув крышку ноута, встаю и отхожу к стене. Долго прижимаюсь лопатками к холодным обоям, дышу в потолок и смаргиваю слезы. Нет. Из-за него я уже наплакалась.
— Пошел нахрен! — шепчу яростно и, прикрывая ладонями лицо, взрываюсь: — Тварь! Ненавижу…
С продаж книг за несколько дней получается скопить небольшую сумму. Я примерно посчитала, сколько Давид заплатил за продукты, но накопленного не хватало и на десять процентов долга. Деньги, что он всунул мне в карман в подъезде, я бросила на счет и перевела по реквизитам частной клиники им. Аверина.
Мне не нужны его подачки.
С утра детям было значительно лучше, и я отпустила их немного погулять во дворе, но так, чтобы из окон могла их видеть. Они у меня послушные, пояснять не нужно, почему волнуюсь. Да, много лет меня никто не трогает, будто забыли, но я знаю, что все это видимость. Стоит расслабиться — и придется опять бежать.
А так не хочется, все-таки у детей должно быть хоть какое-то, но детство, а у меня тихое уютное гнездышко, где могу чувствовать себя в безопасности.
Немного успокоившись, все-таки возвращаюсь к ноуту и долго смотрю на стол не в силах вернуться к работе. Этот подонок занимает все мысли, крошит последние силы, что у меня еще остались за многолетнюю борьбу за жизнь. Я не помню, когда отдыхала, нормально спала или ела. Все время пишу-пишу-пишу, чтобы выкарабкаться из тьмы и беспросветной бедности.
Но это мой выбор, никто не принуждал меня так жить, я сама решила, и теперь не в силах признать поражение. Да и отец не примет беглую дочь, ведь пошла против его мнения.
И мужа я никогда не любила. Доверяла, но не более, а теперь и этого нет. Разве мог нормальный мужчина оставить семью с кучей долгов? Он бросал мне раз в месяц кость на содержание детей и ни разу не заикнулся, когда вернется. О том, что малыши нуждаются в отцовской поддержке — вообще молчу. Они уже давно не спрашивают, где папа.
Если откровенно, я даже радовалась, что его нет рядом, потому что давно испытываю к этому человеку презрение и неприязнь. Да он и не муж мне, так — бывший сожитель. Сам решил не оформлять наши отношения, я и не настаивала.
Привычно бросаю взгляд в окно и не сразу понимаю, что не вижу детей. Может, в дом побежали? Но глаза цепляются за шикарное темное авто на стоянке около нашего подъезда. Рядом стоит знакомая высокая фигура в сером пальто. И вокруг него вьются мои дети.
Твою ж дивизию… Опять Аверин! Да что ему от нас нужно?
Ласточка. Ранее
— Никогда! Слышишь, никогда не поворачивайся ко мне спиной. Я не договорил!
Замираю у двери, но не оборачиваюсь. Папа сегодня перегнул все возможные палки и перешел нещадно все границы. Не стану это терпеть. И соглашаться с его дуростью — тоже.
Молчу. Мне больше нечего сказать. Так наговорилась, что голос почти пропал. И теперь я беспомощно жму горло ладонью, чтобы не лишиться еще и чувств. Папа, оказывается, выдать меня замуж собрался. Здесь и сейчас. Немедленно. Мол, пора. Мол, ему этот брак выгоден для бизнеса. А меня кто спросил?
Прекрасная партия, хотя жених и старше меня на пару десятков лет и у него уже есть взрослые дети, зато папин друг и партнер. Представить невозможно такое, я этому старперу понравилась с первого взгляда!
Уму непостижимо.
Была бы мама рядом, она бы сказала папе пару ласковых за это предложение, за одну мысль об этом, а так…
Мне самой придется отбиваться от отцовских идей.
— Куда собралась? — летит грозное в спину.
Я устала от его приказного тона, от постоянного угнетения моей воли. Туда не ходи, это не учи, это не носи…
— Хватит! — поворачиваюсь и впиваюсь в лицо отца яростным взглядом. — Я не маленькая, чтобы ты приказывал, — последние слова затихают, сорвавшись в шепот. Папа смотрит на меня так, будто собирается убить.
— Пошла вон… — шевелятся его тонкие губы. — Или выходишь замуж, или ты мне больше не дочь.
Кажется, пол накренился и пытается втащить меня в подвал. Качнувшись, отступаю от единственного родного человека в этом мире.
— Папа…
— Я все сказал. Ты знаешь, как для меня важно сейчас удержаться на плаву, знаешь, как я тяжело шел к этому.
— Но при ч-ч-чем т-тут я? — приходится сцепить руки перед собой, потому что пальцы ходят ходуном.
— Ты очень понравилась моему бизнес-партнеру. Это выгодный союз. Я должен отчитываться перед тобой?
— Да! Должен, если пытаешься меня продать, как вещь. Этот брак для тебя выгодный. А мне, как жить? Спать со стариком ради твоего успеха?
Он фыркает и, нервно открыв бар, достает бутылку коньяка, но не наливает, а отставляет ее в сторону.
— А почему бы и нет? Я ради тебя и матери делал все, даже слишком. Не вижу ничего осуждающего, сейчас многие бабы так живут, хватаются за кошелек потолще и…
— Я не одна из твоих шлюх!
Он лишь усмехается на мой вскрик, мол, что за представление.
— Поэтому мама умерла, да? — не получается угомонить сердце, оно словно не мое — стало крупнее и бьется до оглушительной боли в ребра. — Потому что ты так старался? Да? Так пыхтел на молодых кобылицах, что не успевал штаны натягивать…
— Замолчи! — повернувшись, отец бросает в меня гневный взгляд, сжимает в руке стакан и трясет им. — Ничего ты не знаешь.
— Что не знаю? Что у тебя денег не хватило на лечение мамы, зато находились средства водить сучек по ресторанам? Что ты, вместо помощи и поддержки, гулял и заливал глотку напитками покрепче?