Целитель, или Любовь с первого вдоха
Шрифт:
— Да любой, — тепло перехватывает врач, улыбаясь мне глазами, почти ласкает щеки взглядом, рассматривает внимательно и долго, отчего я, закусив губу, смущенно отворачиваюсь. Договаривает тише: — Даже с вареньем подойдет.
Я не выдерживаю смотреть в стену, где плотными рядами висят Юляшкины рисунки, и украдкой разглядываю гостя.
Высокий лоб, густые ровные волосы прикрывают уши. Тяжелые скулы и очень мощная шея, переходящая в обалденный разворот сильных плеч. Таких мужчин я встречала разве что в кино, но точно не в больнице. И с этого ракурса у врача были индиго глаза в обрамлении щеток-ресниц
Кто ты такой? Неужели, мы все-таки попались?
Хотя в моем состоянии легко перепутать сон и явь, потому я сбрасываю все совпадения и навязчивые мысли на эмоции и усталость.
— Малиновым? — переспрашивает сын, а после согласного кивка мужчины, приободряется и вновь исчезает в коридоре.
— Сейчас я загляну тебе в горлышко и возьму мазок, — тепло говорит врач дочери, разложив на столешнице медицинские инструменты, и движением фокусника сбрызгивает их спиртом. — Ты же смелая?
— Я не боюсь уколов, — слабо отвечает Юля, поглядывая на стол, и грустно приподнимает бровки домиком. — Заль, сьто ты не мой папа…
— Не твой, малышка. Я — обычный волшебник и пришел тебя вылечить. Пожми мне руку, проверю, осталась ли в тебе магия принцессы.
Дочка доверительно протягивает ему крошечную ладошку, и та тонет в крупной руке мужчины.
— Я узе вслослая, — она растягивает улыбку, демонстрируя выпавшие передние зубы. — Ницего не боюсь и не велю в волшебников.
— А зря, кракотулька, — добродушно смеется мужчина, зыркая в мою сторону. — Даже обидно стало. А как же я?
Дочь понимающе трясет головой, реагируя на шутку. Мол, дядя, ты меня не проведешь.
Врач выкладывает из толстого кожаного портфеля длинную светлую коробочку. На ней что-то написано, но я не могу сфокусироваться усталыми глазами и прочитать.
У мужчины тонкие, крепкие пальцы. Как у пианиста. Выраженные вены оплетают запястья, наливаются темным, когда он вытягивает из упаковки узенькую баночку с рубиновой жидкостью и слабо ее покачивает, просвечивая напротив настенной лампы.
— Сейчас будет волшебство. Смотри, — шепчет он заговорщицки, а дочь подается ближе, разглядывает его руки завороженно, будто, и правда, произойдет чудо.
Я невольно улыбаюсь и ловлю на себе проницательный синий взгляд. В горле взрывается граната воздуха, и мне хочется дышать часто-часто, чтобы насытиться. Ноги зудят от напряжения, все тело протестует, желая сбежать от ядовитых глаз. Но сил нет даже шевельнуться.
— Юла, удержишь? — врач дает малышке пустую прозрачную колбу. Не больше пяти сантиметров в высоту.
Дочь подтягивается на подушке и задорно кивает головой. Русые прядки запутались, сбились. Я пыталась привести ее в порядок, пока она спала, но, мало того, что солнышко стонала и отбивалась, так это еще и не сильно помогло. Густые кудри спасет теперь только шампунь и щетка.
Дочка не отвечает, смотрит на руки мужчины и, приоткрыв рот, кивает.
— Крепко держи. Не переворачивай, а то ничего не получится. Считать умеешь? — и снова взгляд на меня. Как пуля. Навылет. Под расстрелом его глаз я чувствую себя обнаженной и уязвимой. Тянусь пальцами за покрывалом. Укрыв продрогшие плечи и повернувшись на бочок, рассматриваю восторженное лицо дочери, чтобы не показаться мужчине назойливой и странной.
— Я узе в первый класс хозу! — малышка виновато косится на меня за то, что повысила голос. У нее вчера из-за истерик и капризов совсем связки сели. Я очень просила ее беречь горлышко, но мы успели и поплакать сегодня, и даже повыть.
Мурчик из-за вскрика Юли, цапнув меня по руке, сматывается на пол, исчезая где-то под кроватью, где надолго затихает, а я лежу и пытаюсь не выключится, чтобы заплатить за прием и закрыть за врачом дверь.
Глаза смыкаются, веки свинцовые. Я и минутки не спала последние несколько дней, оттого голова невыносимо тяжелая и налитая. Какая там прода и творчество, если не знаешь, чем накормить детей здесь и сейчас и где найти силы, чтобы встать с кровати?
Юля снова смеется на очередную шутку врача, но тут же откашливается с хрипом, а мужчина терпеливо выжидает и, вытянув пипетку из баночки с красной жидкостью, медленно капает в пустую колбу в руках дочки.
— Считай.
— Лас, два, тли-и-и, — считает она, — четыле. Четыле надо? — и с надеждой заглядывает в лицо врача.
— Да. И этой четыре, — он показывает на другую баночку — прозрачную. — Смотри внимательно… Считай.
Дочь настолько увлекается игрой, что забывает о болезни, выпрямляется на постели, выползает из-под одеяла, сверкая зеленой фланелевой пижамкой и розовыми пяточками, улыбается задорно и искренне. И я вместе с ней. От этих милых моментов по всему телу разливается такое забытое чувство покоя и радости, что на глаза наворачиваются слезы.
— Хватит, — кивает дочь, — узе четыле.
— Точно? — серьезно спрашивает мужчина.
— Да-да. О! — малышка поднимает колбочку повыше, а врач перехватывает ее ручку и, страхуя, помогает размешать жидкости. — Как кла-асиво-о-о… — протягивает Юля.
— Настоящее золото, правда? — и лукавое подмигивание заставляет малышку заливисто рассмеяться. — А теперь попросим маму сохранить наш эликсир, — мужчина ловко уводит у дочери колбочку с жидкостью и передает ее мне. Пальцы от неожиданного прикосновения к его горячей коже пронзает необъяснимым чувственным электричеством. — Не уроните, пожалуйста, — говорит шепотом, приблизившись на жутко опасное расстояние. Такое, что я слышу на языке вкус его аромата, а в синих глазах легко пересчитываю пятнышки и рассматриваю свое испуганное отражение. — А Юла откроет ротик широко-широко, — тут же отстраняется врач и уверенными движениями помогает дочке запрокинуть голову. — Окей. Чуть шире, отлично. Скажи «а».
— А-а-а.
Малышка не успевает закашляться. Мужчина осторожно берет мазок и плавно окунает палочку в желтую жидкость в колбе, что я сжимаю вспотевшими пальцами и боюсь уронить.
— Да ты просто умница, Юла. Вся в маму, — мужчина лукаво смотрит мне в глаза, очаровывая, завлекая в сеть синевы.
— Мы с ней оцень похозы, — смелеет дочь. Ей очевидно трудно даются слова, и от усталости малышка все-таки падает на подушку, но в родных глазах все еще пляшут счастливые огоньки. Моя Юляшка смотрит на врача, будто ищет в нем что-то необыкновенное, будто он — настоящий волшебник. — А Миса в папу пошел…