Целитель. Новый путь
Шрифт:
«Ты же сам этого хотел!..» – промахнуло в мыслях.
Заулыбавшись, инструктор привстал и пожал мне руку, перегнувшись через стол и опрокидывая пластмассовый стакан с отточенными карандашами «Тактика».
– Поздравляю со вступлением в ответственную и хлопотную должность секретаря школьного комитета комсомола, – с чувством сказал он. – Желаю счастья в работе и успехов в личной жизни! Кстати, рекомендуюсь – Серафим Палыч. Просто Сима!
– Да как-то неудобно… – изобразил я стеснение.
«Просто Сима» хохотнул.
– Вот когда я женюсь, – заговорил он жизнерадостно и
– Понимэ.
– Ну, раз понимэ, – построжел Серафим, – тогда зайди – обязательно! – в райком комсомола, ко второму секретарю. Николай Ефимович любит общаться с комсоргами лично, а не по телефону.
– Ладно, зайду, – сказал я покладисто. – Только, боюсь, погонят меня из комсоргов…
– С чего бы это? – задрал брови Сима.
– Формализма не выношу, – вздохнул я, шаря глазами по серым от пыли занавескам. – Мне б живое дело… Как на ударной комсомольской!
Инструктор заулыбался с прежней светимостью.
– Сработаемся!
Воскресенье 12 октября 1975 года, день
Ленинград, Владимирская площадь
Бежевая «Хонда» еле тащилась за неспешным коробчатым троллейбусом, лениво шевелившим усами токоприемников.
«Остановка! Ну, наконец-то…»
Усатый бело-синий «ЗиУ», мигая желтым глазом, подался к тротуару, и «японка» покатилась ходче, однако стрелка спидометра дрожала у дозволенных шестидесяти.
«Не хватало мне еще встреч с гаишниками!» – нервно подумал Дэниел Лофтин. Облизнув губы, он по очереди вытер о джинсы потные ладони.
На крайний случай громко разговорится, нещадно коверкая русский язык: «Я есть вице-консул Соединенных Штатов!» Милиционер козырнет ему и погрозит пальцем – мол, не нарушай больше, мистер… Но доводить до лишней засветки не стоит, проще соблюсти правила.
Лофтин аккуратно вывернул на Владимирскую площадь. Условное место «Влад».
Оглядевшись, припарковал машину багажником к церкви. На тайном языке «рыцарей плаща и кинжала» это значило – схрон заложен в Москве. А вот если бы «Хонда» встала не задом к тротуару, а передом – закладка в Ленинграде, в укромном местечке на Обводном канале.
Разведчик усмехнулся: он еще не устал от жизни, как старички из генконсульства, и все эти шпионские уловки занимают его по-прежнему, будто и не кончалось скаутское детство. Да и не так уж много оборотов вокруг Солнца намотала Земля, пока Дэниел Макартур Лофтин ползал, ковылял и бегал за юбками!
Ах, если бы только не эта выматывающая нервотрепка…
– Be Prepared! [9] – прошептал вице-консул, взбадривая тряскую натуру.
Да и что такого опасного он совершает? Подумаешь, машину оставил на стоянке! Тоже мне, герой выискался… Вот закладки делать – это по-настоящему страшно. До дрожи, до икоты. За каждым углом, в любой тени мерещится группа задержания…
Благо московские просторы – зона ответственности парней с «Чайковки», неразлучных Крокетта и Келли. Нынешний тайничок Винсент с Эдмундом заложили на «Аллее» – в Измайловском парке, на бережку Серебряно-Виноградного пруда. С виду – булыжник, а на самом деле – хитро сработанная посылка. Там и вопросник, и шифротаблицы, и таблетки для невидимых чернил… И тугая пачечка советских дензнаков. Куда ж без них?
9
Будь готов! (Англ.) – Скаутский девиз.
Выйдя из машины, Дэниел почувствовал себя голым и уязвимым, словно моллюск без раковины.
«Терпи, шпион, резидентом станешь!»
Подхватив холщовую сумку, Лофтин запер консульское авто и дергано, как заводная кукла, зашагал к Кузнецкому рынку.
А голосистые пышечки-колхозницы уже узнают его, подумал Дэнни, отвлекаясь от напряга, и плотоядно ухмыльнулся. Заманивают напевно, выставляя «утрешнее» молочко и баночки с русским йогуртом. Называется varenets.
Сгоняя зажатость, вице-консул глянул на старенький «Ролекс» – изящное швейцарское изделие охватывало волосатую конечность. Четверть второго.
У агента «Немо» ровно полчаса, чтобы «снять» сигнал. Когда троллейбус выедет на площадь и завернет мимо станции метро «Владимирская», справа как раз откроется стоянка. Зри в корень, агент…
Тот же день, позже
Москва, улица Кировская
Аглауко напропалую ухлестывал за рыженькой из их группы, а вот Томаш изнывал от скуки и нетерпения. Шестой день они бродят с толпой туристов, старательно фотая достопримечательности да высматривая бородатых мужиков в ушанках, спаивающих «Столичной» медведей с балалайками.
– Синьоры! – возопил вертлявый гид-переводчик с цепким взглядом. – Сейчас вы можете сами прогуляться по Москве, но не забудьте – вечером нас ждет Большой театр!
Мути мигом отвязался от своей зеленоглазки, щебетавшей всё бойчее, и пришатнулся к Платеку.
– Пора! – нервно выдохнул он.
В стильном блейзере, в мокасинах ручной работы и демократичных джинсах, Аглауко выглядел дельцом средней руки, а вечно насупленного Томаша можно было принять за мафиозо. Но только не в советской Москве. Здесь у нумерариев будто невидимые таблички болтались на груди – «Интурист».
Платек вздохнул, ощущая привычный страх – и разгоравшийся кураж. Близился волнующий момент инфильтрации – внедрения и погружения в чужую среду.
– Второй час уже! – задергался Мути. – «Сменщики» могут нас не дождаться.
– Да куда они денутся…
Оставив пугающую площадь Дзержинского за спиной, нумерарии поднялись по Кировской, незаметно проверяясь, и свернули к храму Святого Людовика Французского.
Две его невысокие колоколенки заботливо поддерживали приземистый тосканский портик. Перед собором никто не толокся, лишь высокий старик, упакованный в черное, медленно поднимался по ступеням, постукивая лакированной тростью.