Целитель
Шрифт:
— Я его очень хорошо помню, — заявила она.
— Он умер пять лет назад, — продолжал я.
Старушка выглядела сконфуженной.
— Пять лет назад?
Я кивнул.
Она вцепилась в изящную ручку фарфоровой чашки так, будто собиралась оторвать ее.
— Конечно, в мои годы время течет намного быстрее, но это не могло быть пять лет назад.
— Почему?
— Потому что это случилось как раз перед смертью Эрика, — сказала женщина, — моего мужа. Он умер от рака печени. Болезнь начинается так же, как и рак горла или желудка. Он испытывал
Она рассеянно посмотрела в окно, туда, где был туман.
— Я любила Эрика. У нас с ним не осталось ничего, кроме друг друга, — спокойно продолжала она, сделав глоток кофе.
Я взял из блюда на столе печенье, откусил маленький кусочек и с удовольствием почувствовал, как вкус ирисок наполняет мой желудок. Женщина со звоном поставила чашку на блюдце.
— Эрик был спортсменом. Он был хорошим и сильным человеком. По крайней мере, пока не болел. Но никто не может оставаться сильным, когда приходит старость и болезни, когда у тебя остается совсем немного времени. Все наши дети и внуки живут в Америке. Наше общение ограничивается видеозвонками. От этого я только еще больше скучаю по ним. Я уже стара и понимаю, что должна иметь возможность дотронуться до них, быть с ними рядом, баловать и обнимать их, никуда не отпускать и не позволять им отпускать себя. Эрик был таким же. Мы поддерживали и заботились друг о друге.
Женщина замолчала ненадолго, снова глядя ничего не выражающим взглядом в туман, потом что-то для себя решила и снова повернулась ко мне.
— Вы женаты? — спросила она.
— Да, — ответил я и быстро добавил: — Вообще-то именно поэтому я зашел сегодня к вам.
На ее лице появилось любопытство.
— Моя жена пропала, — пояснил я. — А тот человек, о котором я вас спрашивал, может что-то об этом знать. На самом деле я разыскиваю не его, а свою жену.
— У вас есть дети?
— Нет.
— А позволите спросить: почему?
— Да. Мы не можем иметь детей.
Казалось, старушка взвешивает мой ответ.
— Значит, вас только двое.
— Да.
— Это тоже хорошо.
Я почувствовал комок в горле и как бы случайно потер глаза.
— Да, вы правы.
Мы сидели за столиком друг напротив друга, два человека, которых судьба случайно свела вместе, и я почти отчетливо ощущал, как много в нас общего. Мне не хотелось прерывать молчание, которое тоже объединяло нас. Я чувствовал какой-то странный покой и умиротворение. Мне не хотелось проявлять слишком много любопытства, выспрашивать у нее подробности. Может быть, она сама вернется к тому, о чем я хотел спросить ее.
Я попробовал крепчайший кофе, подержал его немного на языке, прежде чем проглотить.
Я уже успел разглядеть картины на стене — морские виды под яркими лучами солнца, деревенские домики в красных и желтых тонах, озаренные солнечным светом золотые поля и темно-зеленые леса. Фантастические места.
— Боли Эрика были все сильнее и сильнее, лекарства переставали помогать, — снова заговорила женщина.
Я все еще мысленно бродил по чуть колыхаемому
— Рак прогрессировал. И тогда молодой человек предложил помочь нам.
— Как он предложил свою помощь?
Хозяйка задумалась на секунду.
— Теперь, когда вы об этом спросили, я понимаю, что все это действительно было странно. Как он догадался прийти именно тогда, когда положение было хуже всего? Просто однажды он появился у нас в дверях.
— Когда это случилось? — спросил я, поставив пустую чашку на блюдце.
— Эрик умер год назад, — ответила она. — А он приходил примерно за полгода до этого. Именно поэтому я не понимаю: вы сказали, что тот молодой человек умер пять лет назад. Но мужчина, который выглядел так же, носил то же имя и был доктором по профессии, приходил к нам полтора года назад с предложением помощи.
Старушка казалась очень взволнованной.
— С вашей памятью все в порядке, — сказал я. — Это я ошибся. Наверное, моя информация просто оказалась ошибочной, вот и все.
— Наверное, так и есть, — задумчиво проговорила госпожа Бонсдорф, которая сейчас выглядела даже старше, чем мне показалось. — Просто это пугает меня. Если я потеряю и память и разум, то что вообще у меня останется?
— Вам не о чем беспокоиться, — поспешил я ее успокоить. — У вас отличная память. Расскажите мне еще о том человеке, что приходил к вам полтора года назад. Он упоминал о цели своего визита?
— Это совсем другое дело, — успокоилась она. — Это было не ради денег. Он никогда не брал денег за свои визиты и не хотел даже брать с нас много за свои лекарства. Эрик был так болен, что нам было нужно с каждым днем как можно больше лекарств для него. А мы не могли себе этого позволить.
— И тот человек вам помог?
— Да. И я благодарна ему за это. Кроме того, он помог Эрику отправиться в его последний путь.
— Прямо здесь, дома?
— А где лучше, чем дома, умирать?
Перед глазами у меня снова встала картина из Яткясаари. Контуры человеческих тел под одеялом. Подтеки крови на стене над кроватью.
— Думаю, нигде, — согласился я. — А что было потом?
Она посмотрела мне в глаза.
— Потом Эрика кремировали, и я осталась одна после сорока шести лет совместной жизни.
— Простите. Ну а дальше?
Теперь она выглядела обеспокоенной.
— Наверное, мне лучше было бы умереть, — призналась женщина, — но я не умерла. А ведь порой это так просто.
— Простите меня, госпожа Бонсдорф, — тихо проговорил я. — Я не это имел в виду. Наверное, я непонятно выразил свою мысль. Я хотел спросить о том докторе, Таркиайнене. Вы что-нибудь слышали о нем после этого?
— Этот человек исчез так же, как и появился. Он приходил без приглашения и ушел не попрощавшись. Никогда больше не слышала о нем.
— Вы не знаете, когда лечил Эрика, он жил в этом доме?
Она задумалась над вопросом.
— Я не думала об этом. Полагаю, это возможно. По крайней мере, не исключено.