Целитель
Шрифт:
А ведь, кроме мертвых, в городе должны быть и обожженные. Ох ты ж, мало ему было Нел.
– Засунь себе…
– Господин целитель! – К ним, пыхтя, бежал дородный рыжий детина. – Хвала Творцу, вы здесь!
Рауд, трактирщик, бухнулся на колени.
– Не откажите, господин целитель. Мы собрали, сколько смогли.
Он трясущимися руками полез за пазуху, вынул кошель.
– Всех ко мне снесли, мужики, бабы, дети, все вперемешку. Не откажите…
Альмод кивнул, зашагал к трактиру.
– Я заплачу больше, чем они! – закричал вслед Стейн. – Или хочешь, чтобы я тоже на колени бухнулся?
Да
– Не хочу, – сказал Альмод. – Когда вдова Руна на коленях умоляла твоего нанимателя не отбирать ее дом за долги, вы смеялись. Я смеяться не буду. Дар у тебя есть, справляйся сам.
– Я не могу его добудиться!
Стейн сдернул с пояса кошель, сунул в руку поднявшемуся было трактирщику.
– Проси его ты.
Тот растерянно замер, переводя взгляд с кошеля то на одного, то на другого одаренного. Альмод порвал плетение, подчиняющее разум, прежде, чем оно свилось полностью. Незачем кому попало знать, что после Посвящения ему нельзя подчинить разум. Как нельзя отвести глаза или усыпить плетением.
– Рауд, пойдем.
– Ты пойдешь к моему брату, – сказал Стейн.
Прежде чем трактирщик опомнился и схватился за меч, Стейн вывернул ему руку, приставив нож к горлу. Рауд дернулся – все-таки трусов среди мужчин Мирного не было – но добился лишь того, что клинок рассек кожу, выпустив кровавые капли.
– Или я его убью, – закончил одаренный. – Ну!
5
Альмод пожал плечами. Позер. Одаренному не нужна сталь, чтобы убить человека, и Стейн явно хотел привлечь внимание людей на улице. Нельзя сказать, чтобы у него не получилось – кое-кто, забыв про свои беды, уже таращился.
– Да мне плевать, – сказал Альмод, разворачиваясь к трактиру. – Хоть полгорода вырежи.
Двинулся прочь, прислушиваясь, не зашелестят ли за спиной шаги, не засвистит ли воздух от брошенного ножа. Плетения он увидит и так, не глазами.
И снова остановился, услышав хрип.
Стейн оттолкнул трактирщика – тот мешком осел на землю, сквозь прижатые к горлу пальцы струилась кровь – и оскалился:
– Если надо будет, вырежу и полгорода.
Плетением рванул к себе ближайшего – ближайшую, трактирную девку, что застыла рядом, прижав ладонь ко рту. Она пришла с Раудом, но осталась в стороне, нечего шлюхе лезть в мужской разговор.
– Тебе по-прежнему плевать, целитель? – спросил Стейн.
Альмод пожал плечами. Ничему телохранителя Харальда не научила та кочерга. Дураков Альмод не любил, а дураков буйных не выносил вовсе. Плетением выдернул из руки нож – Стейн не успел даже попытаться порвать нити. Отшвырнул в сторону девку. Сгустил воздух вокруг головы Стейна в студень, который не протолкнуть в легкие. Парень задергался, заскреб рукой по горлу. Потянулся разорвать плетения, не сумел. Куда ему, это Гейр мог сражаться почти на равных, а одаренному, не прошедшему посвящение, с чистильщиком тягаться трудно. Да и не были братья особо сильны, просто привыкли, что некому отпор дать.
Альмод бы продержал Стейна так, пока не затихнет, но Рауд был еще жив, и время стремительно уходило. Да и какая, собственно, разница, этот полоумный вряд ли извлечет урок из случившегося. Так что Альмод просто остановил ему сердце. Склонился над трактирщиком, затягивая раны. Ерунда, легко отделался. Несколько дней проваляется пластом, кровопотеря все-таки серьезная, и встанет. Был бы одаренным – поднялся бы через день, а чистильщик и вовсе бы оклемался почти мгновенно.
– Прости, почтенный Рауд, – сказал Альмод, протягивая руку. – Не думал, что до этого дойдет.
Тот пополз, пятясь задом, глядя на Альмода с откровенным ужасом. Он вздохнул, огляделся. Ткнул пальцем в зевак, выделяя трех крепких мужчин:
– Ты и ты, помогите ему подняться и доведите до трактира. Ты – ступай к Харальду и передай, что Стейн доигрался. Захочет с кого спросить – пусть приходит ко мне. Я буду в трактире.
Вздернул за локоть с земли трактирную девку, убедился, что ноги ее держат, и зашагал прочь. Судя по всему, забот у него будет много.
Крики он услышал еще не открыв дверь. Кто-то стонал, кто-то бредил, кто-то орал в голос непотребные ругательства, кто-то просто выл. Обычно в трактире пахло мясом или свежим хлебом, вечером добавлялся запах горящего жира от свечей. Сейчас с порога в нос шибанули вонь немытых тел, горелой плоти и – вроде должен был уже принюхаться – копоти.
Столы сдвинули в сторону, насколько вышло, людей уложили прямо на полу, в два ряда, межу которыми едва можно было пройти. Рауд не соврал: мужчины, женщины вперемешку, полдюжины детей.
Альмод мысленно выругался. Захотелось развернуться и уйти. Он не справится. Просто сил не хватит на всех. Но тут к нему бросилась Хильда, жена Рауда.
– Хвала Творцу, вы все-таки пришли!
– Это все? – спросил Альмод, снова оглядывая людей.
– Еще на заднем дворе. И наверху, в комнатах. Полдюжины. У кого нашлось, чем заплатить, пойдемте к ним…
Альмод покачал головой.
– Погоди. Здоровые где? Много их?
Рауд сказал «мы собрали». Значит, должны быть.
– Тоже на заднем дворе, разогнала пока, чтобы не мешались, некуда их здесь. Девочки наверху, в комнате.
«Девочек» в трактире было четыре.
– Если могут что-то сделать, приказывай. – продолжала Хильд. – В такое время нужно держаться всем вместе.
Альмод потер лоб, мысли путались. Он не в силах помочь всем. С кого начинать? С мужчин, которые смогут отстроить дома, а потом принести городу золото? С женщин, способных родить детей взамен – как бы жестоко это ни звучало – погибших? Тем более, что женщин в Мирном и без того мало… Детей? Начать по очереди от двери, чтобы не мучиться выбором? С тех, кто больше заплатит?
Он мотнул головой, отгоняя желание просто развернуться и уйти. В конце концов, он никому здесь ничем не обязан. Его вообще ничего не держит в Мирном. Если Стейн не солгал, даже своего угла не осталось. Выйти за частокол, выплести проход – и поминай как звали. Будут проклинать? Ему-то что с того? Слова – лишь пустое сотрясение воздуха. Вернуть кошель, и вся недолга.
– Так, – сказал он. – Здоровых мужчин много? И девчонок зови, пусть помогают. Да, еще, пусть отгородят угол какой для женщин. И отправь по городу просить, может, у кого полотно осталось, постелить да укрыть.