Цельняпушистая оболочка
Шрифт:
Поспрашивав у местных, фелисина с удивлением узнала что все люди теперь живут в собственном доме возле яблоневой рощи. «Чему тут удивляться? Такой–то куш срубил, поганец! И все за какие–то склянки… Мне бы так, я бы вообще дворец купила!».
Жилище чужеземцев долго искать не пришлось. Огромное здание — наверное, самое большое во всем городе, было сложно не заметить. После стука, дверь открыл рыжий здоровяк. Младлей не запомнила его имени.
— Лейтенант Лукин здесь? — официальным тоном спросила девушка.
Здоровяк чуть покачался и неуверенно
— О! Еще одна рожа на поминках! А ты что здесь забыла!? — с какой–то странной улыбкой воскликнул Лукин.
Остальные бойцы откровенно враждебно покосились на гостью. Младлею стало не по себе, в этих взглядах было столько неприязни, что её казалось, что ощущала её кожей. «Да что это с ними!?»
— Тут такое дело… Я могу поговорить с тобой наедине? — стараясь не поджимать уши, спросила стражница.
Она хотела сообщить ему, что её прислали следить за ними, но говорить здесь младлей не собиралась. Ей очень не хотелось оставаться рядом с другими людьми. Она чувствовала себя так, словно оказалась в клетке с голодными мантикорами.
Лейтенант как–то неуверенно хмыкнул и объявив, что «он скоро», встал из–за стола. Сивира удивленно отметила, что Лукин не взял с собой даже автомат. А ведь он с ним не расставался! В туалет ходил только вооружившись! Молча пройдя за лейтенантом, Сивира, вместе с ним, вышла из дома.
— Тут такое дело… Мне приказано следить… Эй, ты куда? — обескураженно крикнула девушка в спину великану, удаляющемуся в яблоневую рощу.
«Что за чертовщина тут происходит!?» Сивире ничего не оставалось, как последовать за ним. Пройдя первые деревья, Лукин вдруг остановился и принялся закуривать. Глаза девушки подметили сильную дрожь в его руках.
«Да на нем лица нет! Неужели опять кто–то погиб!?» со смесью испуга и волнения подумала младлей.
— С тобой всё в порядке? На тебе лица нет!
Я так и просидел до утра на кухне. Всю ночь я перечитывал книжечку, ковырялся в тряпье, осматривал медали и нет–нет, да прикладывался к бутылке вишневой водки. Это невозможно! Так не бывает! Эта недоделанная Солерия меня разыгрывает! Селедка чертова… Пытался я успокоить себя, но в глубине души понимал, это не подделки. Откуда этим мурзилкам про ядерную зиму известно? Ну или что мы там устроили?
И чего меня это так зацепило? Я и так в стране сказочных мурзилок сижу, живой, здоровый. Сижу в своем доме, при деньгах и оружии. Да и эти барсики вроде бы ко мне дружелюбны.
Но блять!
Столько тысяч лет истории, столько трудов, крови и пота. Столько самопожертвований и великих людей!? Величайших открытий! А ради чего!? Чтобы просрать все разом!? Угробить себя и уступить место этим долбанным кошкам!? Ну нифига себе заявочка!
Чтобы чертовы мутанты считали нас вымышленными персонажами!? Да пошли они нахуй! Ёбанные уродцы! Бесят! То что эти твари получили просто так, люди веками выгрызали из лап природы! А этим пидорам похуй. Хочешь электричество? На тебе магию! Хочешь вагоны разгрузить или письмо отправить? Дык наколдуй, делов–то! Живут тут, как в сказке… И нихрена для этого не сделали! И что это за «Сашенька» такая? Уж не Солярка ли? Хотя не, там про какой–то мех писали. Но если все же она… Ух, елки!
Я всю ночь думал, сообщать обо всем этом остальным или нет. Никак не мог решиться. Зачем им это знать? Сейчас было бы лучше промолчать да забыть как страшный сон. Но промолчать я не смог… Да и как тут промолчать? Когда поутру они увидели мою бухающую физиономию, то и так поняли что приключилась беда.
Реакция была достаточно разной… У Лисина началась истерика, а Кабанов что–то буркнув, принялся готовить завтрак. Пугачев со Скоковым куда–то пошли, не сказав ни слова. Я не стал их останавливать — вернутся, никуда не пропадут. Уже через час они принесли с собой целый мешок с разными бутылками и понеслось.
Впервые в истории, поминки целой цивилизации, силами четверых срочников и одного дебильного лейтенанта! Хоть билеты продавай.
Ближе к обеду зашла Арфа, но я вовремя успел отправить её домой. Не знаю, как бойцы могут среагировать на неё, но нечего ей сегодня тут делать! Завтра будет виднее.
Мда, мне–то проще. У меня ни семьи, ни друзей не было. А у ребят… Наверное нелегко это, узнавать что дома больше нет. Пусть его и нет, похоже, уже несколько тысяч лет. Одно дело воображать себя на краю галактики и совсем другое, знать что ты, возможно, топчешься по костям своих родственников да друзей.
Наглядевшись, как мои бойцы молча нажираются в сопли, я решил кое–как отвлечь их от хмурых мыслей и принялся вслух вспоминать нашу совместную службу.
— Лисин, хрен ли ты мимо проливаешь!? У тебя руки под хуй заточены? Ха, а я помню, как ты, пиздюк, все тарелки в столовой разбил! Забыл, как потом от дембелей пиздюлей получал? — смеясь, болтал я без умолку.
Бойцы, хоть и вяло, но изредка посмеивались, вспоминая, то какие–то свои косяки, то полевые выходы, то как портянки учились наматывать… Худо–бедно, но со своей задачей я справлялся. Хоть это было не просто.
Мне больших трудов стоило улыбаться во всю рожу и травить все эти байки. Но как иначе? Солдаты привыкли видеть авторитет командира, а если уж он сопли распустит, то все, абзац. Без самострелов не обойдется — к гадалке не ходи! А потому я должен подавать пример, обязан быть спокойным и веселым! Командир я, или хрен собачий!? Они не должны видеть меня подавленным, тогда и им самим будет легче!
Блин… Только меня–то кто пожалеет? Как же мне хочется напиться… Нажраться, забиться в угол и не отсвечивать пару дней. И чтобы никто не видел. И откуда у меня такие мысли!? Депрессуха, что ли?