Целомудрие и соблазн
Шрифт:
И тогда Герцог приказал кому-то довести дело до конца.
Но мерзавцу с таким извращенным чувством справедливости мало было того, чтобы графа просто убили. Нет, по его понятиям, это непременно должен был сделать Слейтер. Это раз и навсегда отучило бы маркиза совать нос куда не следует. Он сполна заплатил бы за то, что посмел вернуть к жизни приговоренного к смерти графа Бартлетта.
Что же касалось графа, то он после контузии не мог сказать наверняка, что стрелял в него именно Слейтер. Тем не менее поведение его друга показалось Томми настолько подозрительным, что он постарался скрыться,
И это стало причиной, побудившей Брейдена нанести маркизу небольшой визит вежливости.
Он явился в апартаменты, снимаемые маркизом Уинчилси, и предложил — всего лишь предложил — Херсту Слейтеру убраться из города подобру-поздорову на достаточно большой срок — если дорожит своей шкурой.
Скажем, примерно на год.
Маркиз, услышав эти слова, разъярился до такой степени, что даже схватился за пистолет. По-видимому, ему показалось, что избавиться от Брейдена Грэнвилла — это более простое решение.
И Брейдену пришлось пустить в ход собственное оружие.
Ну а что еще ему оставалось делать? Маркиз не шутил и готов был пристрелить Брейдена за милую душу. Но в конце концов пуля Брейдена едва задела мякоть. Он знал, куда стреляет. Он мог ранить этого хлыща гораздо серьезнее, но не захотел. Только потому, что когда-то Слейтер спас жизнь брату Кэролайн.
Брейдена поражала несговорчивость маркиза. Ведь он предложил ему оптимальный вариант. Бегство вместо тюрьмы или смерти. Брейден дал понять Слейтеру, что мог бы не являться к нему с визитом, а отправиться прямо к властям. К тем самым властям, которые он уже уведомил о том, что они могут задержать некоего Сеймура Хоукинса, содержащего игорный дом в Оксфорде. Адрес этого заведения он вытряс из Томми.
Но Брейден предпочел удержать при себе последнюю часть этой интересной информации.
И это была его ошибка. Потому что страх перед Герцогом оказался для маркиза гораздо более сильным средством, чем страх перед Брейденом и даже перед полицией. И коль скоро Херст Слейтер не знал, что Герцогу недолго осталось гулять на свободе, маркиз сделал то, чего ему делать вовсе не следовало.
Он остался в Лондоне. Хуже того, он заговорил.
И полученное сегодня письмо стало доказательством того, что он заговорил перед леди Бартлетт.
Конечно, для всех было бы гораздо лучше, если бы этот хлыщ скрылся хотя бы на время и не маячил перед глазами.
Но этот вариант явно не подходил самому хлыщу. Он предпочел остаться и даже попытался огрызаться. В обычных условиях это можно было бы назвать заведомо глупым поступком. Еще никому не удавалось победить Брейдена Грэнвилла в играх подобного рода.
Но Херст Слейтер располагал единственным в мире оружием, против которого Брейден был бессилен.
Кэролайн.
— Ты делаешь мне больно! — Кэролайн дернулась, пытаясь высвободить свои плечи.
Он сразу ее отпустил.
— Кэролайн, ты должна мне поверить, — бубнил он, следуя за ней по пятам. Она почему-то направилась к двери. — Я ничего не знал, пока ты сама мне сегодня не сказала. И ты глубоко заблуждаешься, если считаешь, что это имеет хоть какое-то отношение к Жаклин. Я действительно забежал к твоему жениху перекинуться с ним парой слов, но…
— Нет! — Она резко встряхнула головой. Ее щеки
— Игра?! — повторил он потрясенно.
— Вот именно: игра! — отрезала Кэролайн. — Ты знал, знал с самого начала, что это Херст был с Жаки, и задумал коварную месть. Ну, теперь ты добился, чего хотел, правда? Его невестой ты овладел точно так же, как он овладел твоей. А потом еще и подстрелил его для верности!
Он смотрел на нее с ужасом. Из какого-то темного уголка сознания — уголка, еще не успевшего оцепенеть, — ему нашептывал еле слышный голос: «Вот, стало быть, что они при этом чувствовали. Вот что чувствует человек, у которого разбито сердце!» Ему приходилось слышать это выражение бессчетное множество раз, но сам он никогда не испытывал ничего подобного. Пожалуй, больше всего это напоминало его душевное состояние после смерти матери: черная паника, холодное отчаяние, как будто его душу бросили в сырую вонючую камеру, очень похожую на тот каземат в Ньюгейте, где однажды ему пришлось провести целую ночь.
Потому что он не мог, просто не мог сказать ей правду. Тогда ему пришлось бы выложить и то, о чем он поклялся молчать ее брату. Если бы у него было хотя бы малейшее подозрение, что загадочным любовником Жаклин был именно Херст Слейтер, Брейден не отнесся бы к нему с такой небрежностью.
Но он ничего не знал.
И теперь по всему выходило, что он сам стал палачом собственному счастью.
— Я не могу сказать тебе всего, Кэролайн, — упрямо произнес он, хотя понимал, что одних слов будет недостаточно. И все же в глубине души Брейден продолжал молиться о том, чтобы случилось чудо и она поняла, что он говорит правду. Ведь он дал слово. На Севен-Дайалс человек готов умереть ради данного слова. Данное слово — это подчас все, что у него остается.
За исключением тех случаев, когда данное слово его убьет.
— Понимаю, — ответила Кэролайн.
Она повернулась и распахнула дверь, желая показать, что разговор окончен.
На крыльце, ярко освещенном солнцем, торчала Вайолет. А по бокам от нее грозно хмурились два дюжих лакея.
— Простите меня, миледи, — пролепетала горничная, испуганно разглядывая хозяйку, — но я тут слышала, как вы кричали, и подумала, что следует позвать Рэйли и Сэмюэля…
— Да, — ответила Кэролайн голосом, который показался Брейдену чужим. Настолько он был мертвым и лишенным всяких эмоций. — Я уже иду.
— Кэролайн! — крикнул Брейден, кинувшись за ней. Он все еще не верил, что она уходит.
Но он не успел сделать и двух шагов, как лакеи, пропустив вперед женщин, заступили ему дорогу.
— Отпустите леди восвояси, сэр, — посоветовал один из них. — А то, не ровен час…
— Да как вы не понимаете! — разъяренно рявкнул Брейден. — Я не собираюсь удерживать ее силой! Я просто хочу ей все объяснить!
Но лакей, выразительно покосившись на огромные руки Брейдена, сжатые в кулаки, произнес: