Целуй меня в ответ
Шрифт:
Джо вышла из дома навстречу подруге.
– Ты совсем не изменилась! – воскликнула Уитни и почувствовала, как по телу пробежала дрожь: декабрь в Денвере куда холоднее, чем в Калифорнии.
Джо широко улыбнулась и коротко обняла Уитни.
– Как доехала?
– Очень долго пришлось добираться. Поэтому я никого не взяла с собой. Подумывала провезти с собой лошадей, но тут слишком холодно, чтобы так долго держать их в трейлере. А мои собаки плохо переносят поездки в автомобиле.
Ей очень хотелось взять с собой Фифи – старую борзую – или Гейтера – маленькую курносую дворняжку.
Животным все равно, кто ты. Они не читают газет. Им нет дела до того, что когда-то, в девятнадцать лет, ты, вспылив, напала на папарацци. Им плевать, сколько у тебя арестов за вождение под кайфом. Все, что для них важно, – это чтобы ты их кормила и чесала за ухом.
К тому же пусть часть отпуска и придется посвятить свадьбе подруги, но ведь хотелось еще посмотреть город, сделать маникюр и развлечься. Было бы несправедливо привезти сюда собак только для того, чтобы на большую часть дня запирать их в своей комнате.
Джо кивнула, глядя, как подруга вынимает сумки из багажника своего фургона, и спросила:
– А кто приглядывает за твоей живностью?
– Дональд с соседнего ранчо. Помнишь его?
– Сварливый старый хрыч, который не смотрит телевизор?
Они обменялись взглядами, и Уитни порадовалась тому, что согласилась приехать в Денвер. Ведь Джо понимает ее, как никто другой.
Все остальные считали Дональда почти сумасшедшим. Бывший хиппи, в шестидесятых переборщивший с ЛСД, сейчас он жил, не пользуясь электричеством и другими благами цивилизации. Он говорил о животных как о своих братьях и обсуждал Мать-Природу так, словно ожидал ее к себе на обед на следующей неделе.
Зато Дональд не разбирался в современной поп-культуре, а потому понятия не имел, кто такая Уитни, точнее, кем она была. Он считал ее просто соседкой, которой необходимо установить еще несколько солнечных панелей на крышу ее сарая. И если за это Уитни время от времени приходилось выслушивать лекцию о преимуществах торфяного биотуалета, такой обмен все равно казался выгодным.
Она будет скучать по своим животным, но, зная Дональда, можно предположить, что он сейчас, наверное, сидит на земле в загоне для лошадей и рассказывает им на ночь сказки.
К тому же Уитни не могла пропустить такое важное событие, как свадьба лучшей подруги.
Джо, улыбнувшись, взяла одну из сумок и сказала:
– Ужинать будем примерно через час. Расскажешь мне последние новости.
Они вошли в холл, украшенный гирляндами из еловых ветвей и красными бантами. Огромная ель с большой звездой на верхушке, мигающая красными и белыми лампочками, стояла в эркере. Все дышало таким простым, сельским очарованием, что Уитни поймала себя на том, что улыбается. Здесь куда лучше встретить Рождество, чем у себя дома, сидя в одиночестве и смотря старые черно-белые фильмы.
Миниатюрная бурая ослица с длинными ушами подошла, цокая копытами и поводя ноздрями.
– Привет, Бетти! – поприветствовала гостья животное, присев на корточки. – Помнишь меня? Ты всю прошлую
Ослица обнюхала Уитни, крикнула «Иа!» и потерлась головой о ладони старой знакомой.
– Если я правильно помню, – произнесла Джо, ставя на пол сумку, – твоим собакам не особо нравилось присутствие осла в доме.
– Это точно, – согласилась Уитни.
Фифи не возражала против Бетти, если та держалась подальше от подстилки борзой, зато Гейтер воспринял как личное оскорбление то, что хозяйка пустила осла в дом. По мнению этого пса, всем копытным место лишь в сарае.
Уитни встала, и Бетти ткнулась ей в ноги, требуя ласки.
– Ты не поверишь, – сказала Джо, – Мэтью хочет, чтобы она на церемонии венчания прошла по проходу к алтарю. Он соорудил для нее специальную корзину, которая будет наполнена лепестками цветов, а сверху к ней будет прикреплена подушечка с кольцами. Рядом будет идти маленькая девочка, разбрасывая лепестки. Мэтью говорит, это будет замечательно смотреться.
Уитни удивилась:
– Погоди. Ты говоришь, Мэтью? Я думала, ты выходишь за Филиппа.
– Так и есть. – В комнату вошел ослепительно красивый высокий блондин, которого Уитни мгновенно узнала. – Привет, – улыбнулся он, подошел к ней и, поедая ее глазами, протянул руку: – Я – Филипп Боумант.
Тот самый Филипп Боумант! Уитни и сама когда-то была очень известной личностью, а потому не испытывала благоговения перед знаменитостями. Но Филипп так внимательно ее разглядывал, что на мгновение она позабыла собственное имя.
– А вы, должно быть, Уитни Мэддокс, – продолжил он, непринужденно прерывая неловкое молчание. – Джо рассказывала мне о том, как провела у вас прошлую зиму. А еще о том, что вы вырастили нескольких самых красивых лошадей тракененской породы, с которыми ей только доводилось работать.
– О да! – Уитни кивнула. Филипп был знаменитым коннозаводчиком, а ее тракены – абсолютно безопасная тема для разговора. – Джой – это мой конь.
– Это тот жеребец, который взял золото на Всемирных конных играх? – Филипп улыбнулся Уитни, и до нее дошло, что он все еще держит ее за руку. – А у меня в конюшне нет тракенов. Определенно мне необходимо исправить это упущение.
Чувствуя себя виноватой за то, что суженый Джо вогнал ее в краску, Уитни взглянула на подругу, но та лишь рассмеялась и взяла его под руку:
– Ну хватит очаровывать Уитни своим обаянием! Она к этому не привыкла.
Джо представила их друг другу, и Уитни кивнула, пытаясь вспомнить, как правильно вести себя в обществе.
– Очень приятно. Поздравляю с предстоящей женитьбой.
– Спасибо. – Филипп улыбнулся ей, но затем, к счастью, повернулся к Джо, продолжая улыбаться, и они с явным обожанием уставились друг на друга. Уитни отвернулась.
Давно уже мужчина не смотрел на нее так. Да и, честно говоря, нельзя с уверенностью сказать, что Драко Эванс когда-либо одаривал Уитни подобным взглядом. Они были помолвлены, впрочем, недолго, и любви между ними не было. Обоим просто хотелось досадить своим родителям – и они этого добились. Заголовки статей в газетах были очень громкими и до сих пор еще не изгладились из памяти Уитни…