Целый вагон невест
Шрифт:
– Это не кровь, а вино твоего отца, – поспешно пояснила ей Анна. – Мы праздновали мое спасение.
– Доченька, ты жива! – раздался в этот момент изумленный голос Вернера. – А я увидел алые пятна на ковре…
– А я вот сегодня чуть не свалилась с дерева и все ветки пересчитала, – перебила его Анна. – Вот полюбуйся. Тут вот и тут, а еще здесь, и выше тоже есть.
И она оголила ногу до бедра. Вернер мигом забыл про испорченные ковры и начал жадно разглядывать ущерб, нанесенный Аниной красоте, и расспрашивать, как это произошло.
– Ничего не понимаю, – сказал он, с трудом оторвавшись от созерцания
Гости уже давно откланялись, а Вернер все не мог успокоиться.
– У меня сердце весь день не на месте, – говорил он Ане за обедом. – Я целое утро звонил тебе, а ты не подходила. Я так тревожился, что даже забыл, что сам попросил тебя убрать яблоки. Прости меня.
После обеда он все еще не мог успокоиться и потащил Анну в сад, чтобы она на месте показала, как все было. Вникнув в картину происшедшего, Вернер принялся внимательно рассматривать стремянку.
– Mein Gott! – воскликнул он неожиданно. – Аннья, взгляни!
Аня послушно посмотрела туда, куда указывал ей Вернер. Сначала она никак не могла понять, в чем там дело, но вдруг ее озарило, и она почувствовала, как спина покрывается холодным потом. Ступенька стремянки была кем-то аккуратно подпилена. Причем спил был еще совсем свежим, это поняла даже несведущая в подобных вопросах Анна.
– Это сделали самое большее несколько дней назад, – заявил Вернер, покачивая головой.
– Может, ты ее кому-нибудь давал попользоваться? – слабым голосом пролепетала Анна.
Вернер недоуменно посмотрел на нее и заверил, что свой инструмент он бы не дал даже лучшему из соседей, которые были у него в жизни. Что же тогда говорить о противных старых перечницах, что живут слева, и наглой шведской семье, что живет справа. Им бы он не одолжил стремянку даже для спасения жизни, правда не уточнил чьей. Анна вспомнила, что она не в России, а здесь и в самом деле не принято одалживать что-либо у кого-либо.
– Тогда, может быть, они тайком стащили ее, – предположила она. – Им было неловко просить ее у тебя, но лестница была позарез нужна, и они могли просто на время ее у тебя позаимствовать. А потом, поскольку они о тебе мнения не лучшего, чем ты о них, испортили ее. Просто из вредности.
– А что?! – воодушевился Вернер. – Версия вполне в духе этих старух. На редкость шкодливая парочка. Вечно ко мне свои опавшие листья перекидывают. А шведская тройка пошла еще дальше: они дожидаются, когда ветер подует в мою сторону, и сдувают ко мне на участок семена сорняков. У этих шведов специально оставлена целая делянка, где они все лето культивируют сорняки. Они думают, что я не догадываюсь об их фокусах. Однако выходка со стремянкой – это уж слишком. Ведь ты могла убиться! Я немедленно пойду и выскажу все, что я о них думаю. И предупрежу, если такое еще повторится, я обращусь за помощью в полицию. Нет, лучше на старух натравить органы социальной помощи, пусть отправят их в дом престарелых. Извращенцами же пусть займется полиция нравов. Да! Так я им и скажу.
И маленький
– Какие свиньи, – наконец смог он выдавить из себя. – Это старухи напакостили. Теперь я точно знаю.
– Почему? – поинтересовалась Анна. Обе соседки казались ей на редкость добродушными и недалекими бабульками, которые если о чем-то и думали, то только о том, что повкуснее приготовить на обед или какие бы симпатичные цветочки высадить в своем садике.
– У них в доме был ремонт, – таким тоном, словно читал обвинительный приговор, сообщил Вернер.
– И что?
– И во всем доме нет стремянки, – с торжеством закончил Вернер. – Как мастера могли красить стены, если нет стремянки? Я специально прошел по всем комнатам, сделал вид, что интересуюсь качеством работ, заглянул даже в кладовки и потайные ниши. Ничего!
– Так мастера ее унесли с собой! – догадалась Аня.
Вернер посмотрел на нее с жалостью.
– Зачем им таскать с собой стремянку, когда она должна быть в каждом уважающем себя доме? К тому же я видел, как рабочие приходили и как они уходили, никакой стремянки у них с собой не было.
– Так они ремонтом по ночам занимались? – удивилась Аня.
– Почему ночью? – не понял Вернер.
– Днем-то стремянка стояла у тебя в сарае, на своем законном месте, – разъяснила ему Анна.
– Откуда я знаю, стояла она там или нет? – сварливо заметил Вернер. – Я в сарай уже больше недели не заглядывал. Сердцем чую, что старухи ее брали. Хочешь, мы чуть позднее сходим к ним, и ты убедишься, что и в сарае стремянки у них нет.
Анна не хотела, но они все равно пошли. Вернер заявил, что не сможет заснуть до тех пор, пока собственными глазами не убедится в том, что у старух есть собственная стремянка, а стало быть, нет резона идти на риск и красть чужую.
– У старух точно такой же замок, как у меня, – шептал он Анне. – Я сам покупал, поэтому знаю. Мне нужен был замок, а два замка стоили дешевле, чем один. Вот я и купил. Им, понятное дело, ничего этого не сказал. Но они на редкость пронырливые особы, одна, по моим подозрениям, служила в гестапо, так что старухи вполне могли пронюхать, что у меня такой же замок.
Добрались до сарая соседок, который был почти точной копией сарая возле дома Вернера, с той лишь разницей, что у старушек он был выкрашен в приятный кремовый цвет, а у Вернера покрыт прозрачным лаком, позволявшим видеть узоры древесины. И крыша сарая соседок была черепичной, а у Вернера – железной. Но замки были одинаковыми, в этом Вернер не ошибся. Они легко справились с запором и вошли внутрь.
Порядок тут царил образцовый. Весь садовый инструмент был аккуратно расставлен и разложен по специальным полкам и подставкам. Стройными рядами стояли пакеты с удобрениями. Отдельно целые, а отдельно уже вскрытые. На других полках помещались горшочки с какой-то рассадой и коробки с луковицами и корневищами. На полу громоздились специальные ящики, предназначенные для хранения опилок и торфа. Но даже подобия стремянки в сарае не обнаруживалось. Правда, тут была садовая лестница, но для ремонта в доме она, разумеется, не подходила.