Цена её любви – 2
Шрифт:
Лишь вдоволь насытившись обмякшим телом впавшей в транс жены, Бедфорд покинул спальню, грубо оттолкнув замершую на пороге кормилицу.
Описать словами весь ужас и степень раскаяния матери при виде избитой, растерзанной дочери было невозможно. Седая прядь, появившаяся в густых волосах колдуньи – лишь отражением опустошения, заполнившего выжженную душу. Она могла содеять многое, но даже прислужнице сатаны неподвластен бег времени и нельзя повернуть его вспять…
Её ревность стоила Жаклин почти двух пинт крови и преждевременных
– Так почему? – вернул Тильду в реальность громкий голос графини.
Одинокая слеза пробороздила морщинистую щёку. Она, подняв голову, встретилась с вопрошающим взглядом зелёных глаз дочери. Та повторила ещё раз вопрос:
– Почему ты так и не вышла замуж? Я помню, каким восторгом светились глаза мужчин при виде твоей ладной фигуры. Ты могла стать счастливой в браке и жить удачно с твоими-то умениями.
Тильда горько усмехнулась. Меньше всего в этот момент ей хотелось отвечать на данный вопрос, но жизнь её можно назвать всякой, только не неудавшейся. Ей посчастливилось испытать силу мужской любви, пусть извращённую и обретённую обманом.
– Для этого нужно было пройти церемонию венчания, а я и церковь – вещи несовместимые. Это одна из причин, почему почти все колдуньи живут одинокими.
– Есть и другие?
– Множество! Но не стоит забивать этим голову. Есть тайны, которые лучше не знать…
Графиня сложила письмо, капнула на сгиб сургуч, вжала в него свой перстень.
– Кому предназначено второе послание?
– Ричарду. В нём я сетую на внезапно поразивший меня неизлечимый недуг и призываю любящих сыновей вернуться в замок, дабы проститься с умирающей матерью.
–Ты всё-таки решила его женить, хотя знаешь, кому принадлежит сердце сына.
Жаклин фыркнула, не желая в очередной раз выслушивать отповеди кормилицы по этому поводу.
– Стерпится – слюбится! Он не первым и не последним женится без любви. Между ними, по крайней мере, есть дружеская привязанность и уважение – а это немало. Был ли толк от того, что я пошла под венец обожая мужа? Во что превратил мою жизнь красавец – изверг? – Она сжала в руке подол бархатного платья. – Много ты знаешь о любви мужчины к женщине? Она полна предательства и приносит одни лишь страдания!
– Знаю! Привязанность бывает разной. Намного важнее любить самой…
Тильда осеклась, заметив хищный блеск во взоре дочери. Та приблизилась к креслу и долго всматривалась в лицо кормилицы, пытаясь поймать взгляд выцветших глаз. Леди усмехнулась, высказывая вслух то, о чём подозревала давно:
– Ты любила его! – швырнула она, раздув ноздри в презренье. – Зверя в человечьем обличии, пса смердящего! Оттого не убила сама и не позволила этого сделать мне…
Кормилица не смогла удержать слёзы; они бурным потоком потекли из глаз, орошая вздрагивающие в рыдании губы.
– Прости…
И это «прости» вмещало в себя извинения за всю ту
Жаклин с жалостью смотрела на плачущую колдунью, заменившую ей мать; женщину, благодаря которой сумела выжить. Она не понимала, как не заметила её любви к графу раньше. Да и что изменилось бы, если б заметила?
Леди покачала головой, протягивая кормилице платок.
– Прощать не за что. Что было, то было. Но как ты смогла принять его издевательства? Как сумела полюбить того, кто принёс столько страданий?
– Он стал моим искуплением. – Колдунья улыбалась с нежностью, как будто речь шла о чём-то светлом, скрасившим нелёгкую жизнь. – Кроме укусов были и поцелуи, и нежные слова, хоть и нечасто. Физическая боль – ничто по сравнению с душевной. Это наказание Христа.
– Так ты всё-таки веришь? – с изумлением протянула Жаклин. Ночь раздумий превращалась во время открытий и откровений.
Тильда сжала голову руками: упоминание запрещённого имени вызвало ужасную боль в висках. Она прохрипела в ответ:
– Все мы верим, но не все служим. Я молюсь другому богу, тому, кто смог спасти нас, но страх перед адом живёт в любой душе, даже заложенной хозяину преисподней.
Графиня замолчала, видя, какие страдания вызывает разговор о Всевышнем кормилице.
– Стражник! – громко позвала она.
Тяжёлая дверь тут же отворилась. На пороге возник огромный детина, хлопающий заспанными глазами, с удивлением взирающий на невесть как появившуюся в покоях хозяйки замка старую ведьму. Он с трудом удержался от желания перекреститься.
От взгляда Жаклин не ускользнуло странное поведение охранника, но сейчас её намного больше волновало другое. Она недовольно проворчала:
– Опять спишь на посту. Соскучился по кнуту? Вели разбудить капитана, у меня есть для него срочное поручение. И эту бездельницу Джанет. Отослала её ненадолго, так она пропала вовсе. Пусть явится немедленно и разденет меня, не то велю её выдрать.
Солдат быстренько ретировался за дверь, благодаря Бога за спасение.
Тильда промокнула лицо платком, убирая следы слёз, и покачала головой. Девочка любила, чтоб все дрожали при виде неё, но иногда явно перегибала палку.
– Зачем ты запугиваешь всех? Лишняя ненависть ни к чему.
– По-другому с ними нельзя. Чуть дашь слабину – и вовсе от рук отобьются. – Жаклин улыбнулась старой кормилице; та до сих пор отчитывала её, словно ребёнка. – Лучше скажи, куда направлять гонцов? Где пришвартуется корабль Ричарда? Не хотелось бы заставлять их рыскать по всем портам Франции. Война ещё не закончена. Я слабо верю в подписанное перемирие, а англичан никогда не любили проклятые лягушатники.
Колдунья начала размышлять вслух: