Цена магии

Лукьянов Денис Геннадьевич

Платз улыбнулся, встал, подкинул и поймал трость, а потом свернул в мрачный переулок. Там он достал из кармана две пробирки с розовой жижей и откупорил их, вылив содержимое. Жидкость, похожая на густой клюквенный кисель, в котором крахмала было больше, чем всего остального, забурлила и начала принимать форму….

Платз вновь улыбнулся.

Через пару секунд гомункулы, постоянное меняющие свою форму, бесформенные, живущие в бесконечном цикле аморфности, принюхались и понеслись куда-то…

А «как бы мэр», поправив подобие мишуры на шее и бабочку, вышел из

переулка как ни в чем не бывало, вновь ловя на себе заинтересованные взгляды.

Если смотрят, то пусть смотрят лишь на то, на что им можно смотреть.

Улицы завивались вокруг троицы не из-за того, что город когда-то криво построили и решили превратить в лабиринт – просо Златногорские гости не понимали, куда идут и где находятся. Город сливался в один большой знак вопроса, с еле различимыми деталями. Иными славами, все вокруг было похоже на картины Сальвадора Дали: общий план не давал никакой информации, а вот детали стоили пристального внимания.

Один такой маленький штрих бросился в глаза Лолли, и она начала накручивать локон рыжих волос на палец.

– Ты серьезно хочешь зайти в парикмахерскую? – опешил Инфион, вновь настороженно смотря на каменного дракона.

Здание, в отличие от Златногорских, не пыталось доказать вам, что оно –действительно парикмахерская. О сервисе, расположенном внутри дома, можно было судить лишь благодаря большому стеклянному окну, через которое была видна работа мастеров.

– Ну да, а что? А потом я предлагаю пройтись по магазинам. Нам все равно делать нечего, застряли мы тут надолго, а за собой следить надо. Что тут такого?

– Это абсолютно нормально! Я заплачу, – великодушно декларировал романтик, тут же взбежал на крыльцо и галантно открыл дверь.

Работница борделя хихикнула.

– Знаешь, он даже не заглядывался на других девушек, – ухмыльнулся работник Бурта, заходя внутрь здания прямиком за Лолли. – Неужели, исправляется?

– Возможно, – пожала плечами девушка.

Дверной колокольчик предупредил мастеров об их присутствии.

– Присаживайтесь, – отозвалась девушка-парикмахер, явно не питавшая любви яркие цвета. Если бы можно было сделать черный еще чернее, она бы воспользовалась этой возможностью на все сто. Ножницы в руках парикмахерши выглядели пострашнее ножа.

– И что, без всяких прелюдий? – удивился Ромио.

– М? – издала звук девушка и посмотрела на дважды «не местного». По его лицу было видно, что он сдерживает себя, чтобы не засматриваться на парикмахершу.

– Смотри, держится пока, – шепнул Инфион.

– Неожиданно…

– Ну, по опыту Златногорска, я привык, что сначала должны как-то завлечь, постараться не пустить к другим… как там эта штука называется? Проявить предпринимательскую способность?

Лолли уселась в кресло. Парикмахерша с черной губной помадой, словно проигнорировав слова романтика, выслушала пожелания и принялась за работу. Рыжие клочки волос мелкой полыхающей стружкой падали на пол, как догорающие перья феникса.

– Ну, раз вы из Златногорска, то для вас здесь все будет слегка непривычно. Никаких, как вы это назвали, прелюдий, все предельно просто. Народ просто не любит экспериментировать…

– Почему?

– Ну, все предельно просто – это другой город, логично, что здесь дела ведутся по-другому. Ты боишься потерять свое место, потому что любой эксперимент может пойти не так. И все, ты слетаешь с насиженного клочка земли. А так – все довольны, все при деле. И, кстати, опережая ваши будущие вопросы – никто не жалуется.

– Ох, будь тут Платз… – шепнула Лолли.

– И как вам живется? – не мог угомонится Ромио.

Волосы работницы Борделя постепенно стали принимать другую форму. В свете оранжеватых магических ламп, казалось, что они горят изнутри, уподобившись китайскому фонарику.

– Я уже сказала об это. Но, специально для вас, повторюсь – прекрасно, все довольны.

– Пока не побываешь в Златногорске, не поймешь, чего лишаешься, оказываясь здесь. Но тут все спокойней – это определенно плюс, – заметил Инфион, разглядывая в зеркале белую бороду и щелкая пальцами, играясь со светом дальней лампы.

– Кстати, можно вопрос? – парикмахерша на секунду остановилась.

– Мне? – уточнил волшебник.

– Да.

– Ну?

– Почему у вас белые волосы и борода?

Работник Бурта, явно не хотевший лишний раз много говорить, грустно улыбнулся.

– Долгая, но забавная история. Это случилось как-то во вторник…

Дальнейших слов розовые гомункулы, жадно вдыхающие магический след, не услышали. В принципе, они не слышали и ничего другого – лишь чувствовали свою добычу, подобно гончей, которую, правда, можно было усмирить, просто назвав хорошим мальчиком – даже цербер Аида повелся бы на такую уловку.

Именно на этом моменте твари еле-заметно блеснули в свете солнца двумя зловещими пятнами, отразившись в огромном окне, и молниеносно бросились назад, рассекая потоки магии.

Они собирались доложить, что нашли свою добычу.

Самое забавное, что маленьких, постоянно меняющихся гаденышей никто и не заметил.

В основном из-за того, что мужчины отсчитывали секунды в ожидании, а девушки стригли и стриглись.

Когда Инфион долго и мучительно ждал чего-то, время обычно застывало, а потом резко лопалось, как мыльный пузырь. Только вот сейчас это был пузырь вовсе не из мыла – нет, это было тот пузырь, который стеклодувы выделывают из вязкого плавленого стекла. И лопаться он явно не собирался.

Ножницы смыкались и размыкались так медленно, что за время их очередного укуса можно было бы доплыть до Златногорска и вернутся обратно.

Но тут пузырь из еще не застывшего стекла лопнул, проткнутый звоном золотых монет, и кипятком вылился на Инфиона.

– Потрясающе! – Лолли разглядывала в зеркале новую прическу, состоящую из двух рогаликов по обе стороны от головы. Не хватало хитро-злобной ухмылки, и сходство девушки с демонессой было бы если не стопроцентным, то очень, очень и очень близким.