Цена мести
Шрифт:
— Что будет с Эви?
— Очень многое зависит от того, какое содействие она окажет полиции в расследовании дела о торговле наркотиками. Но я постараюсь, чтобы она осталась здесь. Эвелин нуждается в помощи, а не в наказании. Мне очень жаль, что вы поверили ей.
Тарн заставила себя улыбнуться:
— Мне казалось, я ей нужна. Это была моя иллюзия.
— Вы, по крайней мере, не будете противиться возвращению к реальности, мисс Десмонд. Ваше выздоровление будет быстрым и полным. У вас все впереди.
У Тарн сжалось горло.
— Ваш прогноз
Ее голос неожиданно сорвался. Слезы, словно прорвав плотину, хлынули из глаз, обжигая щеки и горло.
Профессор молча поставил на подоконник коробку с салфетками и вышел из кабинета.
Тарн была благодарна ему за это. Она не нуждалась ни в сочувствии, ни в порицаниях. Она хотела оплакать свою собственными руками сломанную судьбу. Впереди была пустота. И ей придется жить в этой пустоте до конца дней.
Одна. Совершенно одна.
Постепенно рыдания начали стихать.
Услышав, что дверь за ее спиной открылась, она сделала глубокий вдох:
— Извините, профессор. Из-за меня вам пришлось покинуть кабинет. Я не думала, что потеряю контроль над собой, но, похоже, подобный взрыв был неизбежен. Могу ли я попросить вас о последней любезности? Вы, вероятно, увидите мистера Брэндона. Передайте ему, что мне очень жаль. Я не надеюсь, что он простит меня, потому что никогда не прощу себя сама. Вы сделаете это?
— Профессор Вайнрайт задерживается, — тихо сказал Каз. — Так что можешь передать послание мне лично.
Комната закачалась, но Тарн каким-то образом удержалась на ногах.
Каз выглядел неимоверно усталым, на лице обозначились глубокие морщины. И он был небрит.
Тарн подавила поднимавшуюся в ней нежность, желание броситься к нему, обхватить ладонями его лицо, поцеловать плотно сжатые губы. Ибо она опоздала на миллион лет. Ей оставалось только смириться с его праведным гневом и выслушать все, что он ей скажет.
— Что ты здесь делаешь?
— Я не сомневался, что ты, прежде чем исчезнуть, нанесешь прощальный визит сестре, и Джек Вайнрайт подтвердил это.
Тарн радовалась, что у нее не осталось слез, потому что, если бы она заплакала при Казе, он счел бы это мольбой о пощаде, а пощады быть не могло. Между ними образовалась пропасть, и Тарн не могла до него дотянуться.
Он пристальнее посмотрел на нее и нахмурил брови:
— Что у тебя с лицом? Я имею в виду царапины, а не твой вид утопленника.
— Эви набросилась на меня, когда увидела газету. Ничего страшного.
— Ну, — протянул он, — это зависит от точки зрения.
— Каз, я не знаю, как репортеры узнали о свадьбе. Клянусь, я ничего никому не говорила. Это был кто-то другой.
— Твоя уехавшая подруга?
— Возможно. Она не одобряла меня, пока не увидела обручальное кольцо Эви. Делла поняла, что это не настоящие бриллианты, рассердилась и решила, что ты заслужил то, что я для тебя готовила… Каз, я не знаю, зачем ты поехал за мной сюда, но, пожалуйста,
— Нет, Тарн, боюсь, я не в силах это сделать.
У нее что-то оборвалось внутри.
— Конечно, не стоило на это надеяться. И если честно, я не могу осуждать тебя за желание отплатить мне.
— Если бы я и желал отплатить, — медленно произнес Каз, — один взгляд на тебя отбил бы это желание.
— Ты надо мной смеешься? — хрипло спросила Тарн.
— Господи, нет. — Его тон стал резче. — Вчера я был зол, обижен и унижен. И если бы меня спросили, хочу ли я вновь увидеть тебя, я ответил бы отрицательно и в соответствующих выражениях. Но я провел эту ночь без сна, один и пришел к ряду совершенно иных умозаключений. Прежде всего я понял, что тебе неизвестно, какова на самом деле Эви Гриффитс.
— Она написала мне множество писем, посвященных тебе. Я радовалась за нее. И если честно, испытывала облегчение.
— Потому что о ней будет заботиться кто-то другой?
— Да. — Тарн поежилась. — Как гнусно это звучит. Мне стыдно.
— Зря, — заметил Каз. — Тебе давным-давно следовало предоставить Эви ей самой.
— Но я не могла, — тихо возразила она. — Ее отец был добр ко мне. Ради него я приглядывала и за Эви, и за тетей Хейзел. Мне и в голову не приходило, что она ненавидела меня.
— Как ты не понимаешь, любовь моя? Ты виновата только в том, что слишком сильно любила и была слишком преданна, а это замечательные качества, даже если они направлены не на тех людей. — Каз вздохнул. — Господи, я завидовал Эви и всем сердцем желал, чтобы ты так относилась ко мне. Но больше всего меня тревожило, что ты не поговорила со мной об этой злосчастной истории. Не потребовала правды от меня.
— Я не могла! — страстно воскликнула Тарн. — Разве ты не понимаешь? Когда мы встретились впервые, я думала только о мести. А потом, когда все начало меняться и я полюбила тебя, было уже слишком поздно. — Она отвернулась. — Кроме того, я боялась услышать правду. Я боялась, что ты действительно только забавлялся с ней. А значит, можешь повторить то же и со мной. Сломать и выбросить без сожаления.
Каз растерянно пробормотал:
— Господи боже мой. — Некоторое время они молчали. — Честно говоря, Тарн, вначале я не воспринимал ее преследование всерьез. Я не обменялся с Эви Гриффитс ни словом, когда она занималась уборкой. Стандартное «Доброе утро», и только. Но потом начали происходить скверные истории, и моя жизнь на какое-то время превратилась в ад. Признаюсь, в то время я с удовольствием запер бы ее где-нибудь и выбросил ключи. Я думал, что, если она согласится лечиться, все кончится, однако Джек Вайнрайт не был в этом уверен и оказался прав. Сейчас ее отношение ко мне качается как маятник, от одной крайности к другой, но Джек надеется, что со временем все придет в норму. И полицейским с ней непросто. Сегодня Эви готова сотрудничать, а завтра все отрицает.