Цена на материнство
Шрифт:
Избавившись от ветровки и сумки, я направилась к сцене. Забралась по ступенькам, про себя приговаривая: Соберись, тряпка!
– Ооо, включите музыку приме, – раздалось насмешливое из уст девушки с высоким хвостом.
И это меня только раззадорило…
… Когда я закончила, оваций не было, да я и не ждала. Зато твердо знала, что справилась на отлично. Может, на отлично с минусом, все же я давно не занималась, да и не разминалась особо. Зато в глазах девушек читалось, по меньшей мере, удивление.
– Выдайте ей одежду для выступления вечером, – хмыкнула
– Окс… – начала было другая, но темноволосая ее перебила.
– Одежду для выступления, – на долю секунды мне почудился в ее голосе сарказм, приправленный злорадством. Но я спешно прогнала дурные мысли. – Прогоним нашу балерину перед живой публикой.
Я не возражала. Мне случалось выступать на большом районном конкурсе перед полным залом – и люди аплодировали стоя. Что мне какая-то «Ромашка»? Впечатлить местный бомонд – не нужны особые навыки. И стоя через полчаса в гримерке-раздевалке-курилке, я понимала, что требования здесь не самые высокие. Из зеркала на меня смотрела другая я. Густой яркий макияж – он казался таким чуждым и непривычным – сильно смущал, облегающая «форма» сковывала движения, да еще и морщила в «стратегических» местах.
– Эй, Алинка-примка, твой выход, – одна из девушек мягко похлопала меня по плечу. – И не дрейфь, постарайся расслабиться.
Этот добродушный совет удивил, впервые за все мое нахождение в «Романо» кто-то из танцовщиц отнесся ко мне по-человечески.
– Давай-давай, прямо и направо, – поторопила она.
И я пошла. Будто на заклание. Каждый шаг вызывал неуверенность, громкая музыка из категории однотипного «туцтуцсвиииптуцтуцтуц» выбивала из калеи. Как под нее двигаться вообще? На «репетиции» включали трек хоть с отдаленным намеком на музыкальность!
Дыхание перехватило, когда я увидела зал, густо наполненный людьми. Почти на негнущихся ногах вошла в толпу, заслужив пару сальных взглядов. Остальные были слишком сильно увлечены тем, что происходило на главной сцене.
Пятеро девушек не попадая в такт, извивались у шеста. Именно извивались, танцем это назвать было ну очень сложно. Сглотнув, я подошла к круглому «островку» с пальмой – мое рабочее место на сегодня.
Я должна была наизнанку вывернуться, чтобы хорошо себя проявить и остаться тут работать. Петя сказал, если буду хорошо танцевать, то еще и чаевых подниму. А они бы не помешали. Лекарства мамы подходят к концу, надо пополнить запасы. Ох, если бы она видела меня сейчас, то со стыда бы под землю провалилась… Остается только надеяться, что бывшие мамины приятели не ходят по таким заведениям. Как только на нашу семью обрушилось торнадо неудач, мгновенно образовались люди, жаждущие сообщить плохие вести:
– Ой, а про вашего-то новый репортаж сняли…
– Слышала, вам пришлось переехать из дома. Говорят, что район теперь у вас неблагополучный. Вот и маньяк недавно там орудовать начал. А вы там как, справляетесь? Ой, мне пора.
Новостей много, а мама одна. Ей приходилось выслушивать вести разной степени
Я взобралась на островок, прислушиваясь к ритму музыки. Положила руку на пилон, с которым мне только недавно довелось познакомиться, потянула носок…
– Не, пойдем туда лучше, тут доска какая-то, – подошедшие мужчины мало заботились о деликатности, даже не попытались сделать так, чтобы я не расслышала их слова.
– Двигается как бревно, – согласился другой.
– И лицо напуганное… Глянь, а та телочка аппетитнее!
Я чувствовала, как горло распирает комок, как к заштукатуренным щекам приливает кровь. Гости клуба проходили мимо: кто-то даже не смотрел в мою сторону, другие окидывали ленивым взглядом и продолжали свой путь к девочкам «погорячее». Я сбилась со счета: первый, пятый, десятый…
Неужели я настолько хуже тех грудастых кукол? Неужели танцы у пилона сводятся только к вилянию задницей?
– А это у них тут эконом-класс? – как в зоопарке, на меня пялился подвыпивший парень.
– Детка, за соточку сделаешь приват?
Я соскочила с островка и, не рассчитав высоту каблуков, рухнула на колени. По щекам потекли слезы, но не от боли – от обиды.
Не хочу. Не хочу тут находиться!
Отмахнувшись от руки какого-то мужчины, протянувшего руку, чтобы помочь, помчалась в гримерку. В спину услышала грубое оскорбление, но не стала даже оборачиваться. До безумия хотелось домой, к маме. Заползти к ней под одеяло, включить какой-нибудь старый фильм и обниматься.
– О-о-о-о, быстро ты, – усмехнулась недавно провожающая меня девушка, выпуская клубы дыма в вентиляцию и скидывая пепел в набитую бычками пепельницу, больше похожую на ежика. – Все настолько плохо?
Не хотелось разговаривать, потому я просто кивнула. Подошла к стулу, где лежали мои вещи, и начала судорожно переодеваться. Коленку стесала до крови, и именно сейчас в ней отдавалась глухая пульсирующая боль. Ну и поделом мне! Следовало навести справки об этом месте заранее, погуглить, в конце концов!
Натянула потертые джинсы, свитер и собрала волосы в узел. На большее сил не хватило. Старалась не смотреть на одну из танцовщиц, наблюдающую за каждым моим движением. Мазнула взглядом по стене, по доске с фотографиями. Лозунг сверху гласил: «„Романо“ должен знать в лицо своих героев!». Я уже хотела отвернуться, но… споткнулась взглядом о знакомое лицо.
В надежде, что ошиблась, подошла ближе.
Витя и еще двое каких-то парней. И рядом с каждым из них – лоснящаяся броназтором прелестница.
– Это кто? – я не узнала свой голос, настолько хрипло он прозвучал.
– Ты про доску? – девушка усмехнулась. – Постоянные клиенты. А что, кто-то знакомый?
– Нет, – мотнула головой. И без того донельзя натянутая струна внутри лопнула, и в груди разрослась черная дыра, пустота, тянущуя в себя все чувства и эмоции. Повторила: – Нет. Счастливо оставаться.
Схватила пуховик, сумку и пошла к выходу. Уже на ходу достала телефон – и с содроганием обнаружила три пропущенных вызова от мамы.