Цена ошибки. Вернуть дочь
Шрифт:
– Я не могу, ба, – прошептала еле слышно.
– А ты постарайся через «не могу».
– Не могу, ба, – упёрлась я на своём.
Больше бабуля не стала настаивать, лишь молча ушла в ванную.
Положив Настю на бабушкину кровать, я разгрузила багажную корзинку, в которой оказался зелёный лук, укроп, редиска, шпинат и целое ведро малины. Все ягодки как на подбор, крупные, спелые, ароматные. По кухне распространился умопомрачительный запах детства. Даже слюнки потекли! Отставила ягоду от себя, подальше от соблазна, и собрала на стол незатейливый ужин: рыба в кляре и картофельное пюре. Помыла несколько редисок и нарезала салат из свежих овощей.
За ужином бабуля рассказала, что успела
– Думала, выйду на пенсию, куплю себе кресло-качалку и буду на солнышке греться. Ага, как же! Морковку дополоть только смогла, а баклажанчики не успела. А ещё у меня вот такусенькие, – бабуля показала две фаланги на мизинце, – огурчики завязались, а не растут. Вот что им, корнишонам пупырчатым, надо?! В прошлом году в это время я их уже во всю собирала, а в этом – ещё даже не нюхала. Сроку им дала два дня, не вырастут – соседскому Ваське отдам. Пусть порадуется.
– Огурцы? Ваське?
– Чему удивляешься? Я этого чёрного охламона в прошлом году только успевала с грядки гонять. И ведь ляжет, зараза такая, что его не сразу увидишь, и не боится никого. Но за то ни одного поклёванного огурца – только надкусанные! Это в прошлом году я не знала куда девать их, а вот в этом даже и не знаю.
Корнишоны Ваське не достались – бабуля привезла домой, а кота накормила специально купленной сосиской. Как бы она его не ругала, но мышей Васька ловил, и все луковичные цветы оставались у бабули целыми.
Как бы хорошо ни было днём, слушать бабушкины огородные подвиги, ночью я оставалась один на один со своими мыслями. И мне не давало покоя, почему Игорь был так уверен, что я знала причину.
Я перебирала все возможные и невозможные варианты и, в конечном итоге, так и не смогла прийти ни к какому выводу. Ни одна из версий не поддавалась хоть какому-то объяснению. Ведь всё было хорошо. Игорь уехал по работе, а я чуть позже в роддом. Дозвониться ему сразу не смогла, а потом мне было не до звонков. Но отказываться от своего ребёнка только потому, что тебе не позвонили… Это совершенно не похоже на того Игоря, которого я знала. Он никогда не уходил от ответственности, всегда проверял достоверность каждого факта, даже самого незначительного, и никому не верил на слово. Я всегда гордилась тем, что из него выйдет хороший руководитель. Объективный, ответственный. Ведь решения он принимал, руководствуясь объективным анализом, а не чьим-либо мнением. Тогда почему вдруг решил отказаться от нашей дочки?
Сейчас, когда первые эмоции поутихли, этот вопрос не давал мне покоя. Даже если ему что-то и сказали нехорошее, он обязательно бы проверил всё сам. И ведь он видел дочь. Тогда почему… ПОЧЕМУ он от неё отказался?! И почему он уверен, что я должна это знать?!
Я мучилась от вопросов, которых с каждым днём становилось всё больше, от отсутствия ответов, стала рассеянной и нервной. Настя тоже начала плохо спать, капризничала, плакала, а я никак не могла понять, что её беспокоит. Иногда мне было очень сложно её усыпить, но стоило только самой закрыть глаза, как она тут же просыпалась. Бабуля считала, что моя нервозность передаётся и дочке. Педиатр ставила обычные колики, и я уже не знала, что мне можно есть, чтобы не спровоцировать ещё какую-нибудь реакцию.
И, когда я была готова сама позвонить Богатырёву, раздался звонок. Увидев неизвестный номер, моё сердце затрепыхалось в надежде, что звонит Игорь, которого я так и не вынесла из чёрного списка. Если не считать того, что он постоянно был в моих мыслях и снах, то больше о нём я ничего не слышала. И не видела. Женский голос, раздавшийся из динамиков, разбил мою надежду, и я поняла, как
Глава 8
К бабушке в палату меня не пустили. Из-за Насти. Никакие уговоры, что оставить ребёнка мне не с кем, не помогли. Звонить отцу или просить мачеху было бесполезно. Да и не оставила бы я дочь с последней, а папа наверняка на работе круглые сутки. Иногда мне казалось, что он живёт там, чтобы только не появляться дома.
С бабушкой я не смогла поговорить даже по телефону – она спала после операции. Так ни с чем мне пришлось возвращаться домой, и, заходя в подъезд, я вспомнила про дядю Женю. Но, как специально, и он сегодня работал. Мне ничего не оставалось, как оставить ему записку, воткнув её в дверь, так как номера его телефона у меня не было.
После моего немного сбивчивого рассказа дядя Женя собрался ехать к бабушке в больницу, и пришлось его отговаривать, потому что часы посещений, к сожалению, уже закончились.
– Значит, придётся подождать до завтра, – хмуро заметил мужчина, задумчиво потирая подбородок. – Не переживай, Лизавета. Всё будет хорошо, – попытался поддержать меня, но бывалой весёлости в глазах, когда он говорил такое раньше, не было.
Я успела проконсультироваться по поводу бабушкиной травмы: перелом голеностопного сустава со смещением – не самое страшное, что могло случиться, но лечащий врач сразу сказал, если она хочет не только встать на ноги, но и нормально ходить, полежать придётся в лучшем случае месяц, а то и больше, и реабилитационный период будет долгим. Про худший я старалась не думать. Главное, что бабуля жива, и есть шанс на выздоровление.
Это лето я даже не то что не запомнила, я его не заметила. Почти каждодневные поездки в больницу, Настя и бабулин огородик – всё повторялось изо дня в день, как карусель. Ба после того, как немного пришла в себя, больше переживала за свои корнишоны, чем за ногу, которая до сих пор была на растяжке. Дядя Женя оставался с Настей на улице, пока я поднималась в палату, а потом мне приходилось ждать его, чтобы вместе ехать на бабушкин огород.
– Никогда не был сторонником строгого воспитания, но сейчас сам готов привязать твою вредную бабушку к постели, – пожаловался мне дядя Женя, когда мы сели в машину. – Она даже в гипсе готова ползти на свой огород! Опять просила доктора, чтобы её отпустили. Вот что за женщина?! Совсем не бережёт себя! Может это и жестоко, но по мне, пусть дольше её держат с привязанной ногой. Дома лежать она не будет! Ей о здоровье своём думать надо, а она за огурцы с баклажанами переживает. Их купить можно, но ей нужны свои, кровненькие. А то, что она чуть себя не угробила на своём огороде, совсем неважно! Садистом ещё меня обозвала, что я их из шланга полил… Она их, видите ли, леечкой балует!
– Дядя Женя, не сердитесь на неё. Не привыкла она столько времени лежать, – пожалела я, по сути, совершенно постороннего мужчину, который столько для нас обеих делал.
– Да не сержусь я. Сам бы на её месте уже взвыл. Это хорошо, что её до сих пор «на привязи» держат, иначе бы точно уже ползала по огороду в гипсе.
Бабушкин огород – это очень больная тема. Особенно сейчас, когда стояла невыносимая жара, а дождей давно не было. Я специально делала фотоотчёт любимого огородика для бабули. Не для того, чтобы она была спокойна, что там ничего не засохло, а чтобы хоть немного её порадовать – я знала, что для неё он вторая жизнь, второе дыхание. Хотя для меня это непомерный труд.