Цена ошибки
Шрифт:
Проклятые французы! Так предать западный мир в самую неподходящую минуту! Да, конечно, президент Франции Шарль де Голль откровенно недолюбливал президента США Барри Голдуотера, даже официально назвал его «психопатом с атомной бомбой» в одном из своих выступлений. Но тут без русских всё равно не обошлось, слишком хорошо все было обставлено. Едва по каналам НАТО во Францию поступила команда о начале атомной войны, как почти тут же все американские части и базы на французской территории были окружены, разоружены и интернированы, включая штаб и главное командование Альянса в Фонтенбло. Причем в этих действиях принимали части, только что выведенные из Алжира и не входящие в состав НАТО. Как стало потом известно из обрывочных докладов, поступавших то немногое время, пока лягушатники не обрубили связь, французские танки, принимавшие участие в этих предательских действиях, не успели даже перекрасить из пустынного камуфляжа в европейский. И за этим, разумеется, торчат уши русских, иначе с чего бы ни одна русская ракета не упала на французскую землю?
Альянс оказался внезапно в положении солдата, который израсходовал все патроны, которые у него были с собой. И который обнаружил, что вместо надежного тыла со всем необходимым, откуда можно получить помощь, куда можно отступить, хоть до самого Гибралтара, у него за спиной внезапно оказался высокий забор. А за забором стоит с оружием наизготовку совершенно незнакомый и недружественный человек. А с другой стороны с обманчиво-медленной неспешностью уже неотвратимо едет забронированный по самую макушку тяжелый танк. И все попытки остановить его тщетны, у них уже нет здесь, в Германии, ни достаточного количества оружия, ни людей. А по уцелевшим каналам связи поступают все новые сообщения; комми, уточнив результаты вечернего массированного удара, методично добивают уцелевшие ЗРК, аэродромы и позиции РЛС. И первокласснику понятно, что с рассветом неспешное (хотя какое там неспешное, в некоторых местах они продвинулись уже на полсотни километров) движение сменится стремительным ударом танковых армий.
03:55, московское время, 01:55, время местное. В небе над авиабазой бундеслюфтваффе Аурих, территория ФРГ. Через 9 часов 55 минут после начала конфликта
Гвардии генерал-майор Курочкин, Константин Яковлевич, командир сто шестой гвардейской воздушно-десантной дивизии, вздохнул с облегчением. Позади осталось многое: ядерные грибы, выраставшие над Клайпедой, Ригой и Калининградом. Срочная посадка в самолеты и взлет по тревоге всей дивизии с многочисленных аэродромов рассредоточения в Литве. Долгий полет в ночную неизвестность над Польшей и ГДР, полет над территорией ФРГ, где каждую секунду ждешь попадания в самолет зенитной ракеты или атаки истребителя. Которому сбить неуклюжий транспортный Ан-12 – как раз плюнуть. Все это невероятно напрягало, в первую очередь тем, что события никак не зависели от него. Но теперь всё, сейчас ситуация кардинально изменится. Самолеты триста тридцать первого парашютно-десантного полка уже заходят на выброску двумя колоннами троек в окрестностях авиабазы. Саму авиабазу, вернее зенитные установки и РЛС, стоящие вокруг нее, уже бомбит целый полк Ил-28 ВВС Восточной Германии. Летящий позади, в пяти минутах, пятьдесят первый парашютно-десантный полк будет десантироваться прямо на территорию авиабазы. А остальные части десанта, сто тридцать седьмой парашютно-десантный полк, дивизионный артиллерийский полк, части седьмой дивизии будут садиться во втором эшелоне десанта, прямо на взлетные полосы авиабазы. Которые к тому времени должен захватить пятьдесят первый полк. Но это все теперь зависит только от них, десантников, а значит, будет сделано.
Эрих Хартманн медленно опускал трубку телефона, пытаясь осмыслить доклад дежурного. Наверное, это самые скверные новости после того, как он говорил с Йозефом Каммхубером. Пропала связь, почти одновременно с полусотней передовых аэродромов развертывания в Западной Германии и Дании. С теми, на которых сидело почти две трети боевых самолетов его второго ЦУВО. Заправлялись, наскоро ремонтировались, подвешивали вооружение вместо израсходованного. И вот теперь их уже нет, Эрих хорошо понимал, что это значит – одновременная пропажа связи с полусотней аэродромов. Они уже уничтожены, черт бы побрал эти проклятые мобильные русские ракеты. По первым оценкам, это почти четыреста самолетов и вертолетов. Эрих тоскливо вспомнил прошлую войну: да, там тоже можно было наносить удары по аэродромам противника, но эффективность этих ударов… Эрих поежился, вспоминая ту картину, которая ему открылась при подлете к его родной авиабазе Витмундсхаффен. Черный дымящийся кратер и больше ничего. Как они будут встречать главный танковый удар противника, который, по донесениям сухопутных войск, вот-вот начнется? Чем? Той горсткой самолетов, которые остались в Бельгии и Голландии? Внезапно ему в голову пришла одна мысль, он повернулся к начальнику штаба.
– Почти со всеми нашими уцелевшими аэродромами восточнее линии Эмден – Оснабрюк – Дортмунд пропала связь. Почти одновременно. Я думаю, это еще один массированный ракетный удар комми. А как ты думаешь, с чего бы это наша авиабаза уцелела и на этот раз?
Его последние слова потонули в мешанине звуков, разрывов бомб, заполошного треска очередей зенитных пушек и свиста реактивных двигателей множества самолетов, проносящихся над постройками авиабазы. Раздался особенно громкий взрыв, комната осветилась ярким пламенем.
– Вертолет накрыли, он как раз садился с пилотами на последнюю партию «сейбров». Похоже, теперь у нас на базе нет пилотов. «Мясники» пошли на второй заход, сейчас вернутся. А ты куда? – спросил он Хартманна, закончившего надевать куртку.
– Неужели ты еще не понял? Русские не ударили по нашей авиабазе атомным зарядом. Сейчас бомбардировщики окончательно добьют зенитки. А потом они будут высаживать десант, иначе зачем им целый аэродром? У нас оставался еще десяток «сейбров», уже заправленных. Хоть один из них, но уцелеет. Надо сматываться отсюда, а то твой сон чего-то слишком быстро становится реальностью, – сказал Хартманн, выходя из комнаты.
– Я с тобой. В конце концов, я тоже летал на F-86.
И они побежали, залегая от близких разрывов, к самолетам, стоящим вдоль рулежки. Сначала им повезло: оба «сейбра», в кабины которых они вскочили, оказались неповрежденными. Пока они проводили наскоро предполетные операции, пока запускали двигатели, пока выруливали на полосу, «Мясники» улетели. Эрих, оторвав голову от приборов, привычно огляделся по сторонам и обомлел – вокруг, со всех сторон было пространство, освещенное пожарами от горящих построек авиабазы. И в это пространство из кромешной ночной темноты беззвучно опускались парашютисты. Много. Десятки, даже сотни парашютистов. Эрих посмотрел на «сейбр» начштаба, стоящий слева от него, и двинул РУД вперед до упора. Его «сейбр» рванулся по полосе, оставляя по бокам советских десантников, некоторые из которых уже приземлились, гася парашюты. Несколько человек даже уже бежали к ним, стреляя из автоматов, но «сейбры» уже взмывали в воздух, туда, вверх, в спасительную темноту. Внезапно оттуда, куда был направлен нос его F-86, из темноты, совсем близко засверкали вспышки. И в последний момент своей жизни подполковник бундеслюфтваффе Эрих Хартманн увидел темную громаду четырехмоторного самолета, медленно плывущего в темноте всего на высоте четырехсот метров. Большая хвостовая аппарель транспортника была откинута, оттуда двумя непрерывными потоками сыпались парашютисты. А над аппарелью, в самом хвосте сверкали звездами вспышки, от них тянулись трассеры к их паре «сейбров». Вдруг одна из трасс ударила его в грудь, и для него все пропало.
Хвостовой стрелок Ан-12 ведущего последней тройки вовремя заметил два истребителя, взлетающих с полосы, доложил об этом командиру самолета и немедленно открыл огонь по ним из своей спаренной двадцатитрехмиллиметровой пушки. Ему категорически не нужны были эти два истребителя противника в воздухе. «Сейбр» Хартманна, получив два снаряда в кабину и не менее пяти в остальной фюзеляж, взорвался в воздухе, его обломки разлетелись в окружности трехсот метров за взлетной полосой. «Сейбру» начальника штаба повезло, его только зацепило осколками взрыва, и он, дымя, ушел на малой высоте на запад. Командир Ан-12, услышав доклад бортстрелка, по внутренней связи пообещал тому ящик коньяка после посадки. На вопрос второго пилота, где он этот ящик достанет, командир просто сказал: «Тебе прикажу, и ты достанешь. Хоть рожай этот ящик. Ты понимаешь, что мы сегодня ночью во второй раз родились?»
Командир триста тридцать девятого военно-транспортного ордена Суворова III степени авиационного полка полковник Петр Савельевич Щетина, прочитав после посадки на аэродром возле Шверина рапорт ведущего последнего звена, представил бортстрелка к ордену Боевого Красного Знамени. Десант прошел не совсем гладко, уже под утро, после высадки второго эшелона, один из немногих Ту-4Т, уже выгрузивший четыре тонны боеприпасов и два противотанковых ракетных комплекса 2К15 «Шмель» из крыльевых пилонов, пошел на взлет. Самолет бежал последние две сотни метров по взлетной полосе и внезапно, буквально за секунду до того, когда уставший командир самолета запоздало потянул штурвал на себя, левая боковая стойка наскочила на не замеченный в темноте зазубренный обломок, оставшийся от «сейбра» Хартманна. Колесо сразу лопнуло, машину резко рвануло влево, левая стойка шасси не выдержала и подломилась. Почти сразу же не выдержали носовая и правая стойки. Самолет рухнул вниз, продолжая нестись вперед на скорости сто шестьдесят километров в час и рубя четырьмя винтами землю. Потом он загорелся, разваливаясь на части. Никто из членов экипажа не успел выбраться.
К рассвету две роты триста тридцать первого полка вышли на перекресток дороги А31 с автострадой Е22 возле города Лер, вернее возле того, что от него осталось. Меньше чем через час другой батальон того же полка, при поддержке батареи АСУ-85 и дивизиона ПТРК «Шмель», ворвался на мост через Эмс возле Зольтборга. Попутно уничтожая тыловые подразделения первого голландского армейского корпуса, выдвигавшегося в походных порядках к линии фронта. К этому времени вся сто шестая воздушно-десантная дивизия, парашютно-десантный и артиллерийский полки седьмой воздушно-десантной дивизии, закончили высадку. Десантники заняли район от Витмунда и Висмара на востоке до Нордена и предместьев Эмдена на западе, оседлав автостраду Е22 от Зольтборга до развязки с дорогой L21 возле Фильзума. Заодно уничтожив на автостраде порядка двухсот автомашин, включая батальон связи, батальон обеспечения и штаб артиллерийского полка голландцев. Только тогда до командования корпуса (связь с вышестоящим командованием установить еще не удалось, и корпус действовал по довоенным планам) дошло, что это не просто высаженные диверсанты русских. Одна мотопехотная дивизия получила приказ развернуться и уничтожить высадившегося противника в треугольнике Аурих – Висмор – Лер и очистить автостраду Е22. Дивизия в это время растянулась от Ольденбурга до Бремена, пробираясь объездными дорогами через оба города, полностью разрушенные в результате нескольких ядерных ударов. А теперь ей надо было разворачиваться на месте, под непрерывными ударами штурмовиков Восточного блока. Но командование Альянса упустило еще одну вещь. До рассвета на захваченную авиабазу Аурих командование Приморского фронта успело перебросить, используя на всю катушку приданные самолеты ВТА, еще польские артиллерийский полк и два мотострелковых батальона на БТР-40. И, что самое главное, перебросить туда вертолетами Ми-6 дивизион ракет «Луна-МВ» с ядерными боеголовками.