Цена посвящения: Серый Ангел
Шрифт:
— На Кавказе мне бы за такое оторвали язык и вышвырнули из-за стола, но больше молчать не могу, — скороговоркой пробормотал Решетников, глядя в свой стакан. — К черту традиции. Сначала о деле.
— Ну кто нас упрекнет, если мы решим немного поболтать о делах, — приободрил партнера Салин. Решетников поморщился.
— Короче, Виктор Николаевич, Дедал наш отлетался. В прямом и переносном смысле. Так что за упокой души раба Божьего Мещерякова В.К. — Не чокаясь, Решетников с размаху опрокинул в рот вино. «Не зря все бросил и примчался, но тянул с информацией напрасно. Себя извел и меня ошарашил», — подумал о друге и партнере Салин.
Салин сначала покачал в пальцах рубиновую жидкость, потом
Псевдоним «Дедал» прилепил Мещерякову Решетников. Была у напарника склонность демонстрировать эрудицию в узком кругу соратников. Кадровую двухходовку он окрестил «Дедал и Икар» в память о первых воздухоплавателях Греции. Проходила она в два приема.
На первом этапе после тщательного изучения вероятному кандидату на сотрудничество с Организацией устраивался карьерный взлет. Подхваченный неведомой силой, он воспарял к самому солнцу, совсем как Икар. И как Икар же, едва познав опьянение полетом, сваливался в крутой штопор. Стоило только подыграть заходящимся от зависти коллегам, чуть-чуть подредактировать слухи и запустить припасенный компромат, намекнуть на недовольство высокого начальства, организовать мелкие семейные неприятности — и, глядишь, бывший небожитель уже размазан по земле. Так и поступали, если неофит не выдерживал давления, дергался.
Если выяснялось, что характер у него необходимой твердости, что позволяло работать с ним на перспективу, наступал этап «Дедал». В самый последний момент, когда сломанные крылья уже были готовы крестом распластаться по земле, неведомая сила вновь подхватывала кандидата и возносила его в недосягаемые выси, откуда он уже никогда не возвращался. Смертным нужны Икары как пример для подражания, а боги Олимпа привечают Дедалов, тихих гениев, чурающихся солнца публичной славы.
Мещерякова они подобрали сорокапятилетним научным сотрудником без степени. По армейской табели о рангах должность соответствовала капитанской, иначе говоря — полная безнадега, излет карьеры, остается только пить и критиковать социализм.
Взвесив все за и против, подбросили к солнцу: публикация в специализированном журнале, защита кандидатской «на ура», поездка на международный конгресс парапсихологов, собственная тема в научном плане НИИ, в перспективе — должность завлаба.
Как только Икар затрепетал крылышками, его прицельно срезали влет.
Новую статью разгромили на редсовете, «первый отдел» придрался к какой-то мелочи в анкете, и командировку в Индию пришлось отложить на неопределенный срок. Многоопытное начальство НИИ, учуяв смену ветра, не стало дожидаться руководящих указаний, и тему Мещерякова со смаком вычеркнули из планов на будущий год. Мелкая научная шваль тут же принялась пинать и щипать коллегу, мстя за краткий миг удачи, доставшейся не им.
И весьма примечательно, что Салину с Решетниковым для активных мероприятий по этапу «Икар» не пришлось никому угрожать, ничьих рук не выкручивали, никого ни о чем не просили. Так, пару раз через общих знакомых замолвили словечко или многозначительно кивнули. Все от восхваления до избиения мужи науки проделали сами по собственному желанию и ко всеобщему удовольствию. Даже несколько перестарались, в такой раж вошли.
В родном НИИ Мещерякова заклевали настолько, что до окончательного уничтожения оставался, казалось, один шаг. И все уже к нему шло: партком, профком и научный совет единогласно утвердили кандидатуру Мещерякова представителем института в подшефном колхозе. Жить ему там предстояло с начала лета до поздней осени, встречая, размещая и провожая сменные бригады ученых, мобилизованных на битву за урожай. Кирзовые сапоги, телогрейка, самогон с тоски… К ноябрьским праздникам от ученого Мещерякова осталась бы одна трудовая книжка в отделе кадров. А такого и под сокращение подвести — раз плюнуть.
По правде говоря, Мещеряков сам усугубил свое и без того безнадежное положение. В последней серии экспериментов, которую ему скрепя сердце разрешили провести перед окончательным закрытием темы, от ударной дозы ЛСД [1] скончался подопытный-доброволец. Мещеряков использовал этот мощнейший галлюциноген для расщепления сознания и управляемого выделения потока подсознательных образов. И хотя наука до того дня не знала ни одного случая смерти от применения ЛСД, дело сразу же запахло уголовной статьей. И тут началось…
1
Диэтиламид лизергиновой кислоты (ЛСД-25), впервые синтезирован ученым Хоффманном из красной спорыньи, паразитирующей на колосьях ржи. Является наиболее мощным психоделическим наркотиком. Используется в клинической психиатрии для лечения таких форм наркозависимости, как алкоголизм, опиомания, некоторые психопатологические состояния, суицидальные мании, а также в подготовке к безболезненной смерти раковых больных. Внеклиническое использование ЛСД для «пробуждения» творческих способностей и переживания трансцендентных состояний широко рекламировалось Олдосом Хаксли, автором книги «Врата восприятия», и гуру психоделической культуры Тимоти Лири.
Малейший признак сочувствия к прокаженному Мещерякову делал человека объектом травли. Черт с ним, с Мещеряковым, но появился шанс схарчить вместе с ним и давних конкурентов, перебежать дорожку, вырвать финансирование, на худой конец выбить себе помещение получше. По такому поводу все интриги в НИИ и вышестоящих организациях были разом переориентированы и заклокотали, как проснувшийся вулкан.
Фракции шли на фракции, расторгались прежние союзы и заключались сепаратные соглашения. Институт относился к категории межведомственных, и в тайфун страстей очень скоро были вовлечены Академия медицинских наук, Третье управление Минздрава, Министерство среднего машиностроения, Институт имени Сербского и почему-то Госкомкосмос. Очнулись от бдительных раздумий многочисленные «кураторы» от КГБ и МВД и тоже принялись играть.
Через месяц скандал достиг той точки кипения, когда сам Бог велит вмешаться партийным инстанциям. Салин с Решетниковым, до поры, как ленивые львы, наблюдавшие за развитием событий, выпустили когти и с рыком выскочили из засады. Раздав подзатыльники и благодарности, законсервировав одни склоки и оставив вяло тлеть другие, процедив, оценив и подшив компромат, вылитый интриганами друг на друга, Салин с Решетниковым освободили руки для главного, ради чего все, собственно, и затевалось, — вербовки перспективного клиента.
Вербовали и вербуют методом кнута и пряника. Некоторых следует запугать до гусиной кожи, вывалив на стол компромат. Других надо умело приманить, как сладким, идеей, деньгами, безнаказанностью. Если будут зарываться, кнут всегда под рукой.
С кнутом возникли проблемы. Мещерякова пригласили на беседу в Комитет партийного контроля последним. К этому времени от дела не осталось и выеденного яйца.
Утром в этом кабинете побывал прокурор, ведущий следствие по делу Мещерякова. Салин с Решетниковым внимательно изучили материалы и выслушали комментарии следователя. Причина смерти подопытного-добровольца действительно была не в ЛСД, что точно и ясно показала экспертиза.