Цена познания
Шрифт:
— Почему ты отказался писать? — спросил я наконец, прерывая его восторженные возгласы.
— Отказался писать? О чем ты говоришь?
— После того как ты вышел отсюда, тебе предлагали писать книги для Пятого. Ты отказался. Почему?
Он улыбнулся.
— Ты поймешь, когда закончится твой контракт.
— Но ведь ты хотел написать эти книги. У тебя были идеи.
— Идеи… Понимаешь, после трехлетнего перерыва начинаешь ценить многие вещи, на которые раньше не обращал внимания. И тогда оказывается, что писать книги для кролика — это не самое интересное дело.
Он вдруг снова оживился.
— Слушай, а ты случайно не из-за этого вообразил, что со мной что-то случилось?
На этот раз в точку попал он. Но я все еще не был убежден в том, что ошибся. Хорошо, пусть мои поиски были основаны на неверной предпосылке. Но ведь Зритель действительно не существует!
— А как же обман? Зачем они внушают каждому актеру, что он — первый?
— Наверное, у них есть на то причины, — сказал он с едва уловимой насмешкой.
— Так ты знаешь, что тут происходит?!
— Тут происходит именно то, о чем тебе рассказали — уникальный опыт. И ставят его над одним человеком. И этот человек — не ты.
Я уже почти забыл об образе бесстрашного агента.
— Но я знаю, что его нет!
— Ты ошибся, — мягко сказал он.. — Наверное, ты его каким-то образом искал и не нашел. Ты в чем-то ошибся. Он существует.
— Ты знаешь, кто он такой? — спросил я в упор. — Я не прошу называть его имя. Только скажи, знаешь ли ты его. Да или нет?
Он отрицательно покачал головой.
— Его имя мне неизвестно.
— Тогда почему ты убежден в том, что он существует?
— Потому что у меня нет оснований считать иначе.
Он встал.
— Надеюсь, я смог убедить тебя в том, что со мной ничего не произошло. Забудь об этой ерунде, продержись тут еще два года, а потом иди и радуйся жизни. Тебе ничего не грозит. Понимаешь? Ничего не грозит. Я могу ответить еще на какие-то вопросы?
О чем я мог его спрашивать? За десять минут он разрушил башню ужаса, которую я воздвигал много дней подряд. Он был «жив и здоров» и уже одним своим появлением выбивал из-под моей теории ее краеугольный камень. Он не знал, кто такой Зритель, и не стремился это узнать. Он даже не задумывался о том, почему меня обманули в этом вопросе. А почему, кстати, он не задумывался?
— Ты сказал, что у них есть причины внушать всем актерам, что подопытному — двадцать пять. Допустим, ты прав. Тогда это может означать только одно. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Он сосредоточенно кивнул.
— Это обозначает, что он действительно не стареет, — веско сказал я, глядя ему в глаза. — Это так?
— Извини, — Шеналь развел руками, — Чего не знаю, того не знаю.
Он задержался с ответом на какую-то долю секунды. Но даже этого мне хватило для того, чтобы понять, что он врет. Несомненно, однозначно врет — первый раз за все время нашего разговора.
Через минуту после его ухода в комнату вошел Тесье, держа в руке какие-то белые листки.
— У меня нет времени, — сухо начал он без какого-либо приветствия. — У меня нет времени разбираться с вашими капризами и детскими кошмарами. Ваша нелепая подозрительность
Он сел на стул и угрюмо уставился на меня из-под сросшихся бровей.
— Я не буду разбираться в ваших побуждениях. Только что вы получили доказательства, которые я нахожу неопровержимыми. И не воображайте, что я делаю это из страха перед этой мифической организацией. Вашим фантазиям я не верю ни на грош.
Я открыл было рот, но Тесье не дал мне сказать ни слова и четко угадал мой вопрос.
— Не верю, потому что это полнейшая ерунда. Если бы вы были посланы полицией, вы не бегали бы по девочкам, вместо того чтобы заниматься делом. Кроме того, мы проводим доскональную проверку всех кандидатов и узнаем о них больше, чем они сами знают о себе. А про байки об исчезающей молодежи я вообще не говорю. Надо быть параноиком, чтобы сделать такие идиотские выводы из какой-то тетради. Что он там понаписал? Да, разумеется, ваш разговор прослушивался — брюзгливо сказал он, заметив мое движение. — Только не делайте обиженное лицо. Короче, доказательства вы получили. А чтобы вы совсем перестали сомневаться… вот… ознакомьтесь.
И он небрежно бросил на стол свои листки. По гладкой кремовой поверхности стола веером разлетелись черно-белые фотографии. Я осторожно взял ближайшую.
Секция Встреч. Снято из угла, недалеко от длинного прохода. На переднем плане — чья-то мощная спина. Справа от нее вполоборота стоит Ева. А между ними, чуть поодаль… да, это не ошибка… ребенок. Мальчик. Ему года три, не больше. Сияющий карапуз радостно бежит навстречу камере. Точнее, несется он, конечно, к человеку, стоящему спиной к камере. Маленькие ручки с растопыренными пальцами протянуты вперед. Все лицо — одна сплошная радость. Хоть бери и используй для плаката о счастливом детстве.
Я отложил фотографию и взял следующую. Тот же ребенок на диване в окружении моих хохочущих «родителей». Указывает пальцем на Третьего и что-то говорит с непосредственной детской улыбкой. Рядом стоят Адад, снова Ева, Шинав. Сзади виднеются несколько фигур, но кто они, понять невозможно — слишком далеко. Видимо, мальчонка только что выдал что-то забавное, так как все присутствующие заливаются смехом. Актеры первого поколения (если это действительно они) поразительно похожи на моих современников. Их практически нельзя отличить от людей, с которыми я разговариваю каждый день.
Еще фотография — те же действующие лица, только мальчик уже стоит на диване, опираясь на плечо Второй… Секция Поэзии. Тринадцатая что-то с выражением декламирует. Мальчик спит в кресле у нее за спиной…. Секция Искусств. Шинав с мальчиком. Указывая на картину, что-то объясняет, ребенок слушает с неожиданным для его возраста вниманием… Игры, беседы, веселые моменты странного детства… Последняя, фотография. Снова Секция Встреч. Ребенок сидит на диване и, склонив голову, слушает, как ему читают книгу. А читает ее ему… Пятый. Я.