Цена счастья
Шрифт:
Дадли вмешался в разговор, укорив в жестокости брата:
— Пойми, Барнаби, женщины испытали вчера тяжелый стресс. Им нужно время, чтобы прийти в себя. Я готов сегодня полностью посвятить себя девочкам. Они могут пойти со мной в деревню. — Он невольно встретился взглядом с Луизой. — При условии, если вы к нам присоединитесь. Ваше присутствие доставит мне истинную радость.
Луиза просияла. Обласканная великодушием братьев Корт, она почувствовала себя героиней; по-видимому, гувернантке казалось, что растерянность и робость говорят о тонкости ее натуры.
— Вы так добры и внимательны, — пролепетала она, глядя на Дадли преданными глазами терьера, которого хозяин пообещал взять на прогулку. — Я с удовольствием пойду с вами.
— Мы даже можем пообедать в трактире, — расщедрился Дадли.
— Прекрасная идея, — одобрил брата Руперт. — Там совсем неплохо готовят. Я бы составил вам компанию, если бы не срочные дела. К тому же необходимо сообщить о «раскопках» Вилли в полицию. Надеюсь, они не думают, что я Синяя Борода. А вы, Луиза, проследите, чтобы Дадли не слишком увлекался ирландским портером. Вашего рыцаря нужно держать в руках.
Луиза жеманно улыбнулась:
— Ах, мистер Корт, вы и скажете!
— Не паясничай, старина, — смутился Дадли. — Я просто хочу помочь Луизе — и только.
Когда они ушли, Барнаби развеселился:
— На моей памяти Дадли впервые приглашает девушку на прогулку. Видимо, в сентиментальной плаксе что-то есть.
— По-моему, Дадли очень добрый и милый человек, — заметила Эмма. — А Луиза не настолько красива, чтобы он ее боялся.
— Ты хочешь сказать, что Дадли боялся Сильвию?
— И Жозефину.
Барнаби окинул жену пристальным взглядом, вскользь обмолвившись:
— Я вспомнил, что должен кое-кому позвонить.
Эмма приблизилась к мужу:
— Барнаби, сегодня ночью… я не имела в виду… то, о чем ты подумал.
— Надеюсь. Но, как бы то ни было, мы должны сделать все возможное, чтобы установить личность погибшей. — Голос мужа был ледяным.
Барнаби ушел, оставив Эмму одну. А ей до боли в сердце хотелось сказать мужу, что она его любит и доверяет ему.
В то утро Вилли начал рубить старый плющ, вьющийся по стене мимо окна Луизы. Выглянув на улицу, Эмма наблюдала, как он подрубает толстые корни плюща, лишая его опоры.
— Вилли, зачем ты это делаешь? — спросила она.
Слуга поднял голову. Остриженный «под горшок», краснолицый и голубоглазый, он напоминал древнего саксонца. Его туповатое лицо отличалось своего рода выразительностью — Вилли был по-детски застенчив. Казалось непостижимым, что, женившись на воинственной и разбитной Ангелине, Вилли так и остался застенчивым и робким.
— Приказ хозяина, мэм, — проворчал Вилли.
Эмма спустилась вниз:
— Барнаби, это ты велел Вилли срубить разросшийся старый вьюн?
— Даже и не думал.
— Но Вилли его уничтожает.
— Не сомневаюсь, он выполняет распоряжение Дадли. Вероятно…
Эмма уловила мелькнувшую тень в светлых глазах Барнаби. Она продолжила мысль, которую не отважился высказать ее муж:
— Дадли уверен, что кто-то мог взобраться по этому живому канату ночью, разыгрывая из себя Тома-соглядатая.
— Возможно, Дадли у нас великий прозорливец.
Эмма резонно возразила:
— Дадли не срубил бы так украшавший дом зеленый плющ ради безопасности Сильвии. Судьба белокурой кокетки его совсем не волновала. Но за покой Луизы он просто трепещет. Не удивлюсь, если новоявленный рыцарь поцелует гувернантку в ее впалые пергаментные щеки!
Барнаби оставался невозмутимым.
— Могу только радоваться, что Дадли под влиянием чар Луизы становится мужчиной.
— А мое терпение иссякло! — вспылила Эмма. — Никто не говорит мне правду. Все уклоняется от честных ответов. Даже ты. Приходится довольствоваться скупыми намеками детей: Сильвия была чем-то напугана, Сильвия плакала, Сильвия внезапно исчезла. Но что произошло? Ты, Дадли, Руперт или даже молчун Вилли должны знать истину. Почему вы делаете из побега тайну? Неужели вас мучают угрызения совести?
— Моя дорогая Эмма, ты становишься мелодраматичной.
— Может быть, склонность к мелодраматизму заставила Сильвию позвонить сюда и попросить меня встретиться с ней — тайно и срочно?
Барнаби насторожился.
— Когда это было? — голос мужа прозвучал взволнованно.
— А ты не знаешь? — Эмма имела в виду его неожиданную поездку в Чатхем.
— Откуда мне знать? — разозлился Барнаби. — Так когда же произошла эта интригующая встреча?
— В тот самый день, когда мы были в Лондоне, Сильвия говорила с Луизой и велела ей сохранить беседу в тайне. Она назначила мне свидание в Кентерберийском соборе на три часа и пообещала сказать нечто важное.
— Я хочу знать все в подробностях! — Теперь его голос звучал настойчиво и властно.
— Она так и не появилась. Ты скажешь, что это еще один миф. Или глупый розыгрыш, наподобие мерзкой дохлятины в постели Луизы. А я думаю, что обо всех этих загадках следует немедленно сообщить в полицию.
— Ты полагаешь, что они как-то связаны с жуткой находкой Вилли? Но это неверно. Тело девушки пролежало в земле два года.
— Так ли? — В тоне Эммы был оттенок угрозы
— Признайся, тебя совсем не беспокоит то, что произошло с Луизой и Сильвией. Ты просто вбила себе в голову, что Вилли откопал останки Жозефины. Разве я не прав?
Откровенная враждебность Барнаби ужаснула Эмму. Она почувствовала дурнотную слабость. Собрав последние силы, Эмма тихо промолвила: