Цена соблазна
Шрифт:
…Заснула она уже после полуночи. Опустилась на софу в импровизированной мастерской, решив, что всего лишь на секунду закроет усталые глаза, после чего обязательно встанет и пойдет в спальню. Переоденется в пижаму, залезет в кровать, обнимет сына и заснет, как они спали всегда, когда он был еще маленьким.
Только вот когда Майя их открыла, оказалось, что проснулась она вовсе не в одной кровати с Никиткой и даже не на узком диване в мастерской. Было жарко, словно Майя очутилась рядом с
И она замерла, прижатая к горячему мужскому телу.
Мысли тоже исчезли. Кроме одной – неужели опять?!
Но ведь не было никакой выпивки... Вместо нее – мятный чай с медом, который ей заварила излишне заботливая Галина Михайловна. Затем она долго рисовала и заснула, после чего Артем, похоже, унес ее в свою комнату – они были в большой кровати, а не на гостевых диванах.
Раздел и…
В том, что после «и» был исключительно глубокий сон, Майя не сомневалась. Если бы он перешел к активным действиям, она бы уж точно проснулась!
Но, конечно же, радоваться было нечему. И что ей теперь со всем этим делать? Как отреагировать на его поступок? Неужели он решил таким образом все «исправить»?
Если так, то он был на верном пути, потому что ее собственное тело, почувствовавшее близость обнаженного мужчины, стало играть не по правилам.
Вернее, не по ее правилам, подыгрывая Артему.
Майе казалось, что подобное случается только с героинями любовных романов – когда тело их предает, среагировав на близость к мужчине, – а уж она-то – зрелая и серьезная женщина, и с ней таких фокусов не произойдет!..
Оказалось, произошло – ей нравилось ощущать крепкое мужское тело рядом. Внезапно она поняла, что хочется ей намного большего.
Потому что после Артема у нее так и не было толком никого. Пару раз пробовала… Встречалась с теми, кого посчитала хорошими кандидатами в отцы для Никиты. Один раз даже дошло до секса, после чего Майя резко оборвала отношения. Посчитала себя фригидной, потому что ничего не почувствовала, кроме глубокого недоумения от происходящего.
Сейчас же, рядом с Артемом, от мыслей о фригидности не осталось и следа.
Но все это неправильно, заявила она себе, потому что они уезжают через четыре дня! Вернее, как только выпишут из больницы Орелию... И все это томление, и эти горячие волны, от которых совсем мозги набекрень, и картинки, которые рисовало ее бесстыдное воображение, – из этого все равно ничего не выйдет.
Лишь украденное удовольствие, о котором она серьезно пожалеет, вернувшись в свою Испанию. А еще, ей нужно держаться от него как можно дальше, чтобы снова не заразиться «этим» – тяжелой формой влюбленности в Спасского!
Поэтому Майя решительно отодвинулась, выпутавшись из кольца его рук. Села, порадовавшись тому, что на ней оказалась чужая длинная футболка поверх ее собственного нижнего белья. Повернулась, уставившись на проснувшегося Артема. Черные волосы разметались по подушке, черты лица стали не такими уж и резкими…
Он смотрел на ее. Молчал и улыбался.
– Совсем совесть потерял, Спасский? – спросила она раздраженно. – То, что я согласилась остаться в доме твоих родителей, вовсе не означает, что мы…
– Марусь, так ничего же не было! – заявил он с улыбкой.
– Тогда почему я оказалась в твоей кровати, если ничего не было?!
– Сейчас исправим, и все будет! – с готовностью отозвался он, на что Майя, взвизгнув, запустила в него подушкой.
Подскочила.
– Даже и не думай! У нас ничего не будет! И больше никогда… Никогда…
Осеклась. Потому что он тоже поднялся и потянулся к аккуратно сложенной на стуле футболке, и Майя уставилась на его мускулистое тело. Затем перевела взгляд ниже, на его бедра – хорошо хоть, спал в трусах! – но она все равно заметила красноречивое доказательство того, что он был готов все исправить в любой момент…
От этого вида ее почему-то покачнуло. Ноги ослабели, и Майя тут же отвела взгляд. Схватила аккуратно сложенные на стуле джинсы – надо же, какой заботливый! – натянула их, после чего выскочила за дверь. Остановилась посреди незнакомой комнаты – диваны, полки, комоды, – не совсем понимая, куда идти.
Но тут услышала голоса, среди них – отчетливый Никиткин. Майя пошла на него, пока, наконец, не миновала еще одну длинную комнату с книжными полками вдоль стены и круглым дубовым столом, и не вышла на кухню, сосредоточение жизни.
Ее сын, одетый и причесанный, уже сидел за столом и с важным видом учил новообретенных бабушку и дедушку испанскому языку.
– Здравствуйте! – смущенно пробормотала Майя, нервно поправив чужую футболку.
Повернулась – за ней уже шел зевающий Артем в футболке и шортах.
– Не такой уж он и дебил! – многозначительно заявил Батя, попивающий кофе, прислушиваясь к Никитке и разглядывая утреннюю газету. – Доброе утро! – повернулся к Майе.
– Майечка, присаживайся! – засуетилась Галина Михайловна. – А мы с Никитой уже сходили к соседям, они корову держат и хозяйство, молочка вот парного принесли. Правда, за нами все время слежка… Артем, твои гаврики?
- Мои, – зевнул тот. – Пару дней придется пожить на осадном положении.
Галину Михайловну осадное положение нисколько не пугало, потому что у нее был внук и отпуск.
– Я сейчас вам блинчиков испеку. Или же ты оладышек хочешь? – повернулась она к Никите, и тот задумался с самым серьезным видом.
– Доброе утро, сын! – жизнерадостно заявил Артем, после чего поцеловал Никитку в макушку.
- Как спалось? – спросил Батя, и Майя не сразу поняла, что этот вопрос обращен к ней.