Цена спокойствия
Шрифт:
Когда стянула майку, штаны и трусы, стало чуть легче. Но вокруг бушевал ветер, и девушка понимала — это облегчение обманчиво и мимолётно. Поэтому, не теряя ни секунды, она вытащила из рюкзака сухое бельё, шерстяной свитер и камуфляжную куртку. К сожалению, сменных тёплых брюк не было, пришлось довольствоваться тонкими спортивными леггинсами. Волосы Молотова спрятала под трикотажную шапку, кисти рук — в кожаные перчатки.
А вот вторая пара обуви осталась там же, где и ружьё — в трясине. Веронике в предыдущей зоне пришлось выбирать — добротные, но застрявшие в густой жиже ботинки или жизнь.
Ника закрутила мокрую одежду в целлофановый пакет и уложила на самое дно рюкзака, который снова спрятала в чехол. И только потом принялась оглядываться, желая понять, куда же её занесло.
Белая равнина. Взгляду вообще не за что зацепиться. Ни деревьев, ни построек, лишь снег до самого горизонта, прикрытого брюхом тяжёлой тучи. Вероника подумала, что вскоре к ледяному ветру прибавится метель, поёжилась и пошла куда глаза глядят — вперёд. Она надеялась, что нечисти тоже не нравится мороз, и что дорога будет относительно безопасной. О кикиморах, испугавшихся кого-то неведомого, девушка постаралась не думать.
Ведь сейчас ей грозила совсем другая, совершенно не сверхъестественная и вполне определённая опасность — тонкая куртка с ветром не особо справлялась, а о лице и едва прикрытых тонким трикотажем ногах и говорить нечего. Да и ступни постепенно превращались в бесчувственные ледышки. Ника очень рассчитывала, что зимняя прогулка займёт не больше часа. Хотя предсказать, когда сменится зона, было невозможно. Успокаивало одно — Туман держит путников внутри себя не более четырёх дней, а она идёт по потусторонним пустошам уже двое суток.
Спустя три часа часа, когда метель уже вовсю бушевала, Молотова поняла, что идти больше не может — сказывался марафон по болотам. Поэтому рухнула на колени и упрямо поползла. Правда, запала не хватило надолго. Несколько раз девушка отключалась, но приходила в себя, едва зарывалась носом в снег.
В какой-то момент ей стало всё равно — вязкая сонливость и усталость победили. В голове не осталось никаких мыслей. Ника перестала бороться, села, вытянула вперёд ноги, оперлась спиной о рюкзак и прикрыла глаза.
В самый последний миг перед тем, как веки сомкнулись, ей показалось, что обстановка вокруг изменилась. С трудом разлепив глаза, прямо в паре метров перед собой она увидела какое-то строение.
Мыслей так и не появилось, желание заснуть никуда не делось, но девушка на каких-то животных инстинктах поползла к потенциальному укрытию. Низенькое здание с плоской крышей то исчезало из поля зрения, то вновь маячило впереди, но, в конце концов, обрело статичную материальность. Ещё несколько усилий, и Вероника оказалась вплотную к стене.
Снежный покров доходил почти до черепицы, где уровень земли, вообще было непонятно, но у путешественницы сложилось стойкое ощущение, что постройка довольно высокая, минимум в несколько этажей. Ника не сразу заметила верхний край окна, а под ним — узкую щель, в которую свободно задувало снег. Девушка, не задумываясь о том, кто или что может её поджидать, принялась раскапывать снег, а затем, едва щель оказалась более-менее подходящей по размеру, протиснулась внутрь.
Что здесь было до Катастрофы, понять оказалось сложно. Почти всё помещение занимал снег, исключая небольшой пятачок у двери в дальнем углу. Ника, собрав остатки воли в кулак, сползла со снежной кучи и налегла всем телом на хлипкую с первого взгляда дверь:
— Ну же, давай! Открывайся, зараза!
Преграда едва дёрнулась.
— Да-а-в-в-а-ай!
Нехотя скрипнув, дверь немного сдвинулась и замерла окончательно. Вероника, смахнув с лица злые слёзы, протолкнула в темноту рюкзак. Потом просунула в проём ногу, вторую, повернулась боком и с трудом протиснула таз. Максимально выдохнув, пролезла вся.
Внутри царила тьма. Но зато не было ветра, лишь небольшой сквозняк из оставшейся позади комнаты заставлял ёжиться. К тому же в этом пока неведомом месте было ощутимо теплее, чем снаружи.
Вероника принялась шарить руками по полу, разыскивая рюкзак. Ладони наткнулись на что-то твёрдое. Сказать точнее было нельзя — пальцы утратили чувствительность. Тихо постукивая, неизвестная вещица укатилась куда-то в сторону.
Нащупав лямки чехла, Молотова облегчённо вздохнула. Попыталась развязать тесёмки, но руки не пожелали слушаться.
Игнорируя желание заснуть прямо здесь и сейчас, девушка принялась растирать ладони. Она пыталась сжимать и разжимать пальцы, тёрла руки друг о друга, часто на них дышала и умоляла тело отреагировать на команды из мозга. Но конечности отчаянно сопротивлялись.
Спустя несколько долгих минут пришла боль. Она зародилась в подушечках пальцев и разлилась по фалангам. Руки словно засунули в ежовые рукавицы, сшитые иглами внутрь, но это было хорошо. Ника, радуясь, что чувствительность вернулась, заплакала от боли, развязала чехол, расстегнула молнию на рюкзаке и нашла фонарик. Луч света заскользил по окружающей обстановке.
Огромная комната, высокий потолок. Большое количество круглых столиков, накрытых скатертями, кое-где у стен стояли низкие пухлые диваны, припорошенные пылью. На стульях возле столов восседали скелеты, да и пол был усеян человеческими костями. Возле комнаты, из которой пришла Ника, их было больше всего — эта «куча мала» и помешала открыться двери полностью. Немного в стороне лежал пыльный череп, у самых ног безголовый скелет. Скорее всего, именно этот череп и попал под руку несколько минут назад.
Какое-то время Молотова настороженно разглядывала мертвецов, но потом расслабилась. Все жертвы Вырая были одеты, кости рук и ног крепились туда, куда надо, следов зубов заметно не было. Эти люди лежали здесь с тех пор, как умерли, и вряд ли кто-то хоть раз тревожил их покой.
Обычных, не обременённых подобием жизни мертвецов девушка не боялась — навидалась за эти годы. На человеческих территориях коллективные могилы встречались довольно часто. Конечно, не везде — сразу после Катастрофы большинство погибших сожрали трупоеды животного и потустороннего происхождения, но всё равно был риск в любой момент наткнуться на чьё-нибудь непогребённое тело.