Цена справедливости
Шрифт:
К началу 1919 года в губернии действовали пятьдесят продотрядов из Петрограда, Москвы и других городов общей численностью до пяти тысяч человек. Крестьян возмущали произвол в определении объема поставок, злоупотребления грубой силой, пренебрежение к хранению и использованию изъятого у них зерна, которое в большом количестве гнило на ближайших станциях и использовалось не по назначению. Особенно тяжелым положение деревни стало в 1920 году, когда тамбовский регион поразила жестокая засуха. К концу года крестьянам трех самых хлебородных уездов - Кирсановского, Тамбовского и Борисоглебского - пришлось питаться мякиной, лебедой, крапивой и корой деревьев. Весенний сев обеспечить было нечем. Неимоверная по объему продразверстка в одиннадцать с половиной миллионов пудов означала для крестьянства гибель от голодной смерти. На сопротивление крестьян проведению продразверстки власть отвечала применением к ним самых жестоких мер. Людям приходилось тайно собирать
Когда повстанческое движение стало перерастать в крестьянскую войну, для его подавления правительство направило туда войска под командованием будущего маршала М. Н. Тухачевского. Разработанная им стратегия уничтожения «банд Антонова» отличалась особой жестокостью, вплоть до использования ядовитых газов для «выкуривания» их из леса. Жестоко расправлялись войска и с мирным населением сел, которые были разграничены на четыре группы: «советские», «нейтральные», «бандитские» и «злостно бандитские». Карательная акция против восставших крестьян продлилась недолго. Уже в середине 1922 года она успешно завершилась: большинство «бунтовщиков» вместе с Антоновым были уничтожены, остальные вернулись к родственникам и знакомым. Но преследования за принадлежность или лояльность к антоновскому движению, а нередко и просто за проживание в «бандитских и «злостно бандитских» селах, продолжались еще многие годы.
К сожалению, описанные трагические события тех лет не обошли стороной и семью матери Виктора. После очередной смены власти в их село вошел отряд красноармейцев. Солдаты сразу же арестовали большую часть мужского населения, в том числе и председателя сельского Совета, которым уже много лет являлся отец матери Виктора. Остальных жителей собрали у сельсовета и сообщили им следующее:
– До нашего прихода в село здесь находились бандиты, в том числе и некоторые ваши сельчане, и работал их штаб. Они где-то спрятали оружие, которое должно быть сдано. Если вы не поможете нам найти его, то через два часа заложники будут расстреляны.
Затем в штаб отряда привели отца матери Виктора, где комиссар заявил ему то же самое. На это дед Виктора ответил:
– Товарищ комиссар. Список участников восстания из нашего села Вам хорошо известен. Большинство из них убиты, остальные скрылись вместе с семьями. Если они прятали оружие, то, по понятным причинам, об этом никому не сообщали.
– Я не буду повторять то, что уже сказал. Вам дается на работу с людьми два часа. Идите.
Когда беседы председателя Совета с заложниками и другими селянами окончились, его снова доставили в штаб, где он сказал:
– Товарищ комиссар, я выполнил Ваш приказ, но, к сожалению, никто про оружие из участников антоновского восстания ничего не знает. Есть лишь догадки, что его могли сбросить в пруд.
– Так ищите в пруду, время ультиматума еще не закончилось. Собирайте народ и действуйте, - ответил ему комиссар.
Через час селяне спустили в пруду воду, но там винтовок не обнаружили. Затем на их глазах заложники были расстреляны, в числе которых оказался и дед Виктора. После этого у мирных жителей села началась конфискация имущества. Семьи расстрелянных хозяев лишались ценного имущества и домашних животных. Для дальнейшего разбирательства восемьдесят семь семей, среди которых была вся семья матери Виктора, повели в областной город пешком за двадцать пять километров. Здесь, на центральной площади, огороженной телегами, на солнцепеке, их, вместе с малолетними детьми, женщинами и стариками, продержали несколько дней, затем отпустили.
Произошедшие жуткие события весьма негативно отразились на дальнейшей судьбе матери Виктора. До этого ее обеспеченная семья лишилась не только домашнего хозяйства, которое было разорено отрядом красноармейцев, но и своего главного кормильца. Особенно страдала жена расстрелянного отца, не понимая, как теперь прокормить многочисленное семейство. Неудивительно, что вскоре ее здоровье резко ухудшилось, она слегла и вскоре умерла. Дети оказались без опеки родителей, им самим пришлось заниматься хозяйством. Для выполнения мужской работы (вспашка земли, сенокос и уборка зерновых) обращались за помощью к чужим людям. Когда началась коллективизация и был создан колхоз, жизнь в деревне только ухудшилась. Дефицитом в сельской местности оказался даже хлеб. Неурожаи, голод стали разваливать семейные коллективы. Взрослеющие сестры матери вынуждены были покидать родительский дом, устраивая свою жизнь в одиночку в других регионах страны.
Опустевший родительский дом последней покинула мать Виктора. Когда ей исполнилось семнадцать лет, она уехала в село, расположенное в двадцати пяти километрах от родного дома. Здесь жила ее тетя с мужем, зажиточным человеком, владельцем хлебопекарной лавки. Своих детей у них не было, поэтому несколько лет назад они приютили у себя молодого человека, который помогал им по хозяйству. «Приемыш» был родом из того же села, что и мать Виктора. Его бедный и больной отец не мог прокормить сына, поэтому отдал его на воспитание в соседнее село. Оценив трудолюбие своего воспитанника, тетя пригласила в свой дом и племянницу, рассчитывая выдать ее за него замуж. Вскоре так и произошло: молодые поженились, став впоследствии матерью и отцом Виктора, а дом тети и ее мужа пополнился новой семьей. Такое совместное проживание отвечало интересам обеих семей: сельский торговец привлекал к своему бизнесу активного и грамотного помощника, а тот в свою очередь обеспечивал стабильное материальное положение молодой семьи.
Однако никто не мог предположить, что обоюдная выгода от такого семейного союза вскоре превратится в настоящую трагедию, которая перечеркнет жизнь молодоженов и хозяев. В то время страна переживала одно негативное событие за другим. Не успели сельские труженики опомниться от преследований во время тамбовского восстания, как начались притеснения крестьян в связи с коллективизацией. Новая Советская власть была нестабильной, она старалась во что бы то ни стало избавиться от внешних и внутренних врагов, которые могли ее свергнуть. Поэтому ей в первую очередь приходилось заниматься не столько созиданием, сколько вопросами безопасности. Для того, чтобы кормить население, нужно было налаживать сельское хозяйство, на что требовалось достаточно много времени. Но голод беспощаден и ждать не может. Выход власти нашли более простой: изымать у зажиточных крестьян запасы продуктов земледелия и животноводства и делиться ими с неимущими селянами и горожанами. Того, кто противился этому, «раскулачивали» и жестоко карали. Парадоксально, но получалось, что у тех, кто хотел и умел работать на селе, вместо поддержки отбирали выращенную сельхозпродукцию или даже лишали их возможности ее производить. Сама идея заставить кулачество спасти от голода граждан страны не вызывала бы особых возражений, если бы она воплощалась иначе. Но государство объявило их врагами народа и повела с ними настоящую войну. Причем «врагами народа» на селе считались не только богатые и имущие крестьяне, скрывавшие запасы продовольствия, препятствовавшие или сопротивлявшиеся коллективизации, но и бедняки, которые вызывали хотя бы малейшее подозрение в нелояльности их властям.
Тамбовское восстание
В конце двадцатых годов в молодой семье родителей Виктора появились двое малолетних детей. Казалось бы, что в эти непростые времена у только что образованной семьи были все необходимые условия для полноценной жизни: материальный достаток, дети и молодость. Действительно, у них не было причин жаловаться в первые годы семейной жизни. Но увы, счастье продолжалось недолго. Через год после рождения второго ребенка, в самом начале 1930 года, у них в доме неожиданно появились «непрошенные гости» из НКВД с ордером на обыск. В нем почему-то отсутствовала цель обыска, но содержалась парадоксальная запись, согласно которой отец Виктора подлежал аресту независимо от его результатов. Но, несмотря на то, что компрометирующие факты не были найдены, сыскная бригада вписала в протокол массу лживых сведений (например, «участвовал в банде Мамонтова», «применял наемный труд троих человек» и т.д.). После безрезультатных поисков НКВД и несогласия отца Виктора с текстом протокола обыска его арестовали. Через месяц за «пропаганду, содержащую призывы к свержению Советской власти» и за «организацию контрреволюционных преступлений» (статьи УК РСФСР 58/10 и 58/11), тройка ОГПУ приговорила его к «заключению в концлагерь сроком на десять лет». Так отец двух малолетних детей, старшему из которых не было и трех лет, по сфабрикованному делу оказался узником ГУЛАГа на строительстве Беломорско-Балтийского канала.
После ареста главы молодой семьи ее положение стало катастрофическим. Мать Виктора с малолетними детьми осталась без средств к существованию. Лишились она и жилья, так как хозяина дома (мужа тети), у кого она проживала, тоже раскулачили и отправили на пять лет поселения в Московскую область. Там он купил небольшое жилье (старенькую дачу) и вызвал к себе свою жену. Понимая, что племянница с детьми находится в безвыходном положении, ее тетя кое-как договорилась с мужем, чтобы принять их на жительство к себе. Так, через год после ареста отца Виктора, его мать оказалась в тесном глиняном домике (мазанке) в одном из районов Московской области. Сразу же после переезда в Подмосковье у жены «врага народа» возникла другая проблема: нужно было кормить и одевать себя и детей. Для этого требовалось найти хоть какую-нибудь работу. Но паспорта у сельских «мигрантов» не было, некому было присматривать и за малолетними детьми. Поэтому пришлось стать домработницей в семье «капризных» хозяев, а после оформления паспорта - рабочей на заводе.