Цена свободы. Рунный след
Шрифт:
— А чего?!
Договорить не успел — сильные пальцы тэма схватили его за ухо и основательно крутанули. Влад коротко взвыл.
— Если ты еще раз, сопляк, на всеобщее обозрение полезешь, голову оторву! — пообещал Аскар.
Влад возмущенно дернулся, поворачиваясь за поддержкой к приятелям.
— По сути, сказано верно, — спокойно заметил Славка.
— Ну, не за ухо же хватать! — возмутился Алешка.
— Давайте-ка уйдем отсюда, — поторопил Талем.
Влад потащился за всеми, возмущаясь и потирая ухо. Бормотал он тихо, под нос, и поглядывал на толпу, а не на спутников. Мальчишки махали ему руками, карлик зло смотрел вслед. Какой-то
Шли пешком, ведя коней за собой. Слишком многолюдно на улицах, а боковые переулки узкие. Плутая, выбрались, наконец, в более спокойный район, и тут Рик застыл перед витриной. Влад сначала глянул без интереса, но потом восхищенно присвистнул. Все пространство занимали карты: на кусках кожи, тонких дощечках, свитках пергамента. Грубые, расчерченные резкими черными штрихами, более искусные, нарисованные чем-то зеленым. И одна разноцветная — да какая! Каждое княжество выделялось своим гербом и штандартом, там бродили звери, летели птицы. По краям лежали длинные усатые драконы и щурили желтые глаза.
— Талем! — оглянулся Рик. — Давай зайдем.
— У нас есть карта, — заметил Аскар.
— Я хочу эту, — ткнул Рик пальцем в одну из нарисованных на коже. Влад разочаровался — на его месте он взял бы с драконами. Но потом пригляделся внимательнее: карта, выбранная Риком, хоть и не так искусно изукрашена, но зато имела множество мелких значков: города, деревни, замки, переправы и мосты.
— Хорошо, только я один зайду, а то тебя потом оттуда лошадьми не вытащишь.
Ведун скрылся в дверях.
— У тебя что, карт нет? — спросил Влад. — Я думал, раз сэт, то всего завались.
— Почему нет, есть. Просто я люблю карты. Мне нравится смотреть и представлять, как я путешествую.
Влад отвернулся от витрины.
— Ты и так можешь путешествовать!
— Не могу, — чуть понизив голос и отодвинувшись от Аскара, признался Рик. — Я должен учиться в корпусе. А во время отпусков присутствовать на советах, заниматься с Талемом и каждый день тренироваться. Я в город-то выхожу только с ребятами из корпуса, и то редко нас сотник пускает.
— А когда ты живешь с отцом? Что, не ездите никуда?
— Ты думаешь, с ним — это прогулка? — горько усмехнулся Рик.
Влад бы еще много что спросил, но вышел ведун, протянул сверток княжичу:
— Держи. И давайте поторопимся из города, что-то мне тут перестало нравиться.
Мальчик удивленно окинул взглядом улицы — пусто, словно все горожане толпились на площади. Только в один из переулков свернул прохожий, или показалось? Так, мелькнуло что-то темное.
Алешка покинул город с тайным облегчением: смущало, что ему в этом месте понравилось. Он думал, что может только ненавидеть Стальное княжество. Но Раман... Это было похоже на ожившую книгу или фильм, хотелось остаться подольше, побродить по улицам и переулкам, потолкаться на площади и снова увидеть цирковое представление. Там ему вдруг поверилось, что волшебники бывают добрые, а злых обязательно побеждают, пусть пройдя через трудности и бои, но не ценой брошенных друзей...
Мальчик так задумался, что не заметил, как его догнал ведун. Талем успокоил коня, переведя его на шаг, пристроился рядом.
— У тебя странное имя, — сказал он, когда Алешка повернул голову, — А-лек-сей, — протянул по слогам.
— Обычное имя. У нас много таких. Но вы же слышали, меня чаще называют Лешкой или Алешкой.
— Я тоже буду называть тебя Алешка, — решил ведун.
— Да пожалуйста.
— Давай чуть отстанем, я хочу поговорить с тобой.
Алешка придержал коня, и они пристроились в арьергарде. «Что ему надо?» — искоса поглядывая на ведуна, с тревогой думал он.
— Я неплохой ведун, мальчик. Я много «слышу». Тебе очень тяжело, может быть, я смогу помочь тебе?
Алешка вскинул было голову, чтобы запротестовать, но потом прикусил язык. С кем он собирается спорить — с ведуном? Нелепо.
— И что такого вы слышите? — осторожно спросил он, тайно надеясь, что и хороший ведун не сможет разобрать всего.
— Не очень много, — подтвердил Талем его догадку. — Я слышу, что тебя точит изнутри, словно червь пытается прогрызть насквозь дерево. И ты этого червя не хочешь выгнать, а позволяешь вольно разгуливать. Что с тобой?
Алешка замялся. О чем он? Если о предсказании, то Алешка все равно ничего не расскажет. Незачем знать кому-то еще, да и не известно, как оно выйдет. А помочь Талем не сможет, сам сказал: ищи, мол, развилку, и баста. А вот если о другом... Алешка лучше рассказал бы это Славке, но тот не спросит. А самому... Нет, лучше не надо. Ну почему, почему у них так по-дурацки получается? Ходят кругами друг возле друга, и ни один не начнет первым... Но это не тот червяк, о котором говорит ведун. С этим они справятся сами, обязательно, не может быть, чтобы не справились.
— Вот представьте, что вы всегда считали себя нормальным человеком, — начал несколько сумбурно Алешка. — Вот таким вот, ну, не супергероем, но нормальным, понимаете? А потом, когда чуть прижало, оказалось, что все не так. И ты не такой, да и вообще, а надо ли быть таким, может, это как раз ненормально? Я непонятно объясняю, да?
— Давай на примерах.
Алешка подумал, что Талем все-таки понял, но хочет заставить его выговориться. Почему бы нет?
— Хорошо. Быть рабом — это омерзительно, да? Нельзя им быть, надо сопротивляться. А меня избили, и я начал работать. Это так противно, когда бьют. Страшно, больно и очень противно! И я стал рабом, понимаете? Я сам им стал. Я оказался совсем не таким, каким себя представлял. Славка не такой, у него есть цель — вернуться, и он про другое не думает. А я все время отвлекаюсь: я был рабом, я сам им был. Понимаете? — Когда Алешка начал говорить, слова побежали одно за другим: — А потом, там, у Ласка в подвале. Вот Михан в любую минуту может прийти и избить. Как хочет, когда хочет. Он меня бьет, а я думаю: еще немного потерплю, еще чуть-чуть, чтобы уж сразу не сдаваться. Понимаете? Он просто бить переставал раньше, чем это мое «немного» заканчивалось! А если бы не переставал, я бы что — предал?! Я все время помню, как меня били, и как я про это думал. Ночью глаза закрываю и вижу!
Алешка чуть опустил ресницы, словно демонстрируя. Потом открыл глаза и внимательно посмотрел на ведуна — понимает ли? Презирает или жалеет? Алешка не хотел бы увидеть на лице Талема ни то, ни другое. Но ведун смотрел так, словно слушал историю о ком-то другом, малознакомом и далеком. Алешка успокоился: с таким отношением говорить проще, свободнее.
— А ты не думал, что это твое «немножко» — просто за той гранью, до которой тебя могли бить?
— Неважно. Я думал об этом, понимаете? Думал!