Цена жалости
Шрифт:
– Тпррру! – возница натянул поводья, останавливая повозку. Отец спрыгнул с лошади, привязал её к телеге и пару раз дёрнул за верёвку, проверяя надёжность узла. Удовлетворённо кивнув, он пересадил Гемрика в повозку. Мальчик с наслаждением растянулся прямо на сене, почти не замечая, как края соломы цепляется за полу его плаща. Сам отец умостился рядом с возницей.
– А что у вас там, в Ветлице-то? – поинтересовался мужичок, хлестнув лошадей поводьями. Телега скрипнула колесами и тронулась в путь.
– Родственники, – коротко ответил отец, а затем, помолчав
Возница покачал головой:
– Опасное, скажу я вам, выбрали вы время для путешествий. Неспокойное. В последние дни много стало королевских отрядов, разъезжающих по трактам. Говорят, – сказал он чуть тише, – мятеж зреет. Не все, значит, довольны королём-то.
– Да, – согласился отец. – Не все.
– Оброки эти, конечно… – вздохнул возница. – Опять подняли, чтоб их. В прошлом году мне, чтоб расплатиться с королевскими сборщиками, пришлось чуть ли не половину скотины своей продать. А с другой стороны, так где ж лучше-то? Всем тяжело. Время нынче такое.
– А что, много королевских отрядов на тракте?
– Я сам видел несколько, – мужчина почесал внушительный живот, – проезжали тут давеча. Ловят неугодных королю, значит. А может, налоги трясут, кто ж их знает. Люди поговаривают, что видели дым с той стороны, где, значит, особняк нашего господина обретается. Но мне так кажется, враки всё это. Всякому ж известно, что без толку это. Так что не стал бы наш граф супротив короля-то восставать.
– Верно. Не стал бы.
Дальнейший разговор ускользнул от внимания Гемрика. Монотонное покачивание телеги убаюкало его, и мальчик уснул.
Ближе к вечеру повозка подъехала к деревушке всего в пару десятков домов, выглядевших настолько ветхими, что казалось, будто они пошатываются от ветра. С одной стороны селение опоясывала небольшая река, больше напоминающая чересчур разлившийся грязный ручей, в котором время от времени проплывал какой-то мусор. Гемрик проснулся, когда телега, поскрипывая и громко чавкая на куче навоза, преодолела узкий мост.
– Вот, значит, тут я живу, – возница махнул рукой на огороженный щербатым забором дворик в конце улицы, где располагались одноэтажные, сложенные из разного размера подгнивших брёвен дом и сарай с прохудившейся крышей. – Слушайте, может, останетесь? А то уж ночь, считай, наступила, а до Ветлицы-то путь неблизкий. В доме у меня места нет, правда, – он развёл руки в извиняющемся жесте, – но вы можете переночевать в сарае. Всё ж лучше, чем под открытым небом!
Гемрику очень хотелось, чтобы отец согласился и они наконец поспали в тепле, однако в этот день его мечте не суждено было сбыться.
– Осталось всего несколько миль, – ответил отец, – если поторопиться, справимся до полуночи.
Ворота распахнулись, огласив улицу протяжным, ввинчивающимся в мозг скрипом ржавых петель. Гемрик увидел двух детей постарше него – девочку и мальчика, торопливо толкающих створки. Одежда на них была изрядно поношена и сверкала многочисленными заплатками, но, по крайней мере, выглядела относительно чистой.
– Ну, как знаете, – мужчина спрыгнул с телеги, почти
– Привет, сорванцы. Бегите, скажите маме, чтобы накрывала на стол, – он повернулся к отцу Гемрика: – От ужина-то хоть не откажетесь?
Как только разговор коснулся еды, живот Гемрика жалобно заурчал. Это и определило дальнейшую судьбу вечера. Отец, вздохнув, согласился:
– Да, поесть было бы здорово. Спасибо.
– Пожалуйста, – улыбнулся мужчина, потерев живот. Гемрик заметил, что он делал это всякий раз, когда был доволен. – Законы гостеприимства, значится, никто не отменял. Как зовут-то тебя, странник?
– Лервес, – быстро шагнув к сыну и приобняв его за плечо, произнёс отец Гемрика. Мальчик повернул голову: он никогда не обращался к отцу по имени, но знал, что зовут его вовсе не Лервесом. Рука отца стиснула его плечо – куда сильнее, чем при наполненном отеческой любовью объятии.
– А это Галверн, племянник мой, – пояснил отец, путая мальчика ещё больше. Так звали начальника стражи в их замке, но никак не его, Гемрика.
Отец продолжил говорить в непривычной, простецкой манере:
– Сестры моей сын, значит.
– А я – Кель, – полный мужчина протянул грязную ладонь отцу Гемрика, и тот, нисколько не показав брезгливости, с готовностью ответил на рукопожатие. – Ну, пошли в дом.
– А лошади?
– Ничего, расседлаю их после ужина. Все равно ещё телегу разгружать.
Словно подавая пример, Кель двинулся вперёд первым. Отец придержал Гемрика перед крыльцом и наклонился, отряхивая его одежду:
– Никому ничего не говори. Быстро поедим и уйдём отсюда. Ты понял?
Гемрик с несвойственной ребёнку серьёзностью кивнул. Отец ответил таким же движением и ободряюще похлопал сына по спине, пропуская его в дом.
На кухню вёл короткий, узкий коридор, заканчивающийся низкой притолкой. Отец Гемрика не был высок, но даже ему пришлось немного наклонить голову, чтобы не удариться. В противовес коридору, кухня занимала львиную долю дома: тут, пожалуй, можно было разместить с десяток человек, если они, конечно, готовы будут потесниться. Сейчас за столом сидели лишь трое: Кель, с наслаждением приложившись к пенной щербатой кружке, благодушно выслушивал щебетание старшего из сыновей. Младший в это время сосредоточенно рисовал что-то крошками на белой скатерти. Жена Келя, полнеющая, с уставшим лицом женщина лет тридцати, сноровисто расставляла снедь на столе.
– Лервес, Галверн, присаживайтесь, – Кель махнул им рукой. – Еда уже готова. Диля, золотко, поскорее!
Диля поставила перед ними две глубокие деревянные тарелки, исходящие густым паром. Рот Гемрика тут же наполнился слюной, но он даже не шевельнулся, пока отец не сел на лавку и не похлопал по месту рядом с собой:
– Ну же, Галверн. Негоже заставлять хозяев ждать.
Гемрик среагировал на новое имя не сразу. Когда до него дошло, что отец обращался к нему, ребёнок торопливо сел за стол.