Цена желаний
Шрифт:
Джайлз вздохнул:
– Лучше покажи мне его письмо. Где оно?
Она указала на пепельницу в конце стола, и в глазах у нее вспыхнуло капризное торжество.
Джайлз глянул на черный пепел и затем сурово на кузину:
– Тони, дурочка, почему ты сделала такую ужасную глупость?
– Надо было, Джайлз. Правда, надо было! Ты ведь знаешь нашу ужасную манеру – вываливать все, что мы думаем. Так вот, я сказала этим полицейским, что у меня есть письмо от Арнольда, и им тут же приспичило прочитать его. А оно не имеет никакого отношения к убийству: оно было чисто личного характера, вот я
– Понимаешь, Тони, ты мне не облегчаешь задачу. Я не смогу тебе помочь, если ты мне не веришь.
Она доверчиво сунула в его руку свою.
– Я знаю, и мне очень жаль, но понимаешь, это было заветное. Просто не надо им говорить, что я сожгла письмо. Мы можем выбросить пепел в окно и сделать вид, что письмо потеряно.
– Ну продолжай, расскажи мне все до конца, – попросил Джайлз. – Когда ты получила это письмо?
– Вчера часов в пять вечера. Я позвонила в его дом на Итон-плейс, но Арнольда там не было, и я, естественно, предположила, что он поехал в Эшли-Грин с одной из своих дамочек, раздобыла машину и поехала следом.
– Ради Христа, Тони, опусти пассаж о дамочке. Ни один вменяемый полицейский не поверит, что ты поехала ругаться с Арнольдом, думая, что с ним женщина.
Она широко раскрыла глаза.
– Но я поехала!
– Я знаю, что поехала. Ты – конечно. Но не говори этого. Ты ведь не знаешь, была ли с ним женщина, верно?
– Нет, но похоже, что была.
– Тогда не говори. Что случилось, когда ты приехала в коттедж?
– Ничего. Арнольда там не было. Поэтому я влезла в окно кладовки и стала его ждать. Ты знаешь, как это бывает. Все время говоришь себе: «Ну еще полчасика», а время бежит. Во всяком случае, я знала, что он приедет, потому что все было приготовлено. А он все не появлялся и не появлялся, и мне совсем не улыбалось ехать назад в этакое время, вот я и легла спать.
– У тебя есть доказательства, что ты не выходила в эту ночь из коттеджа? – спросил Джайлз.
– Нет, потому что я выходила: я выводила Билла на прогулку примерно в пол-одиннадцатого, и он перегрызся с каким-то охотничьим псом.
– Это может быть полезно. С этим псом кто-нибудь был?
– Да, женщина, этакая ощипанная курица. Но это вовсе не полезно, скорее наоборот, так как я шла в сторону деревни, дошла до поворота и возвращалась, когда повстречала эту курино-охотничью команду. Таким образом, я с легкостью могла до того всадить нож в Арнольда. И, наверное, мне следует рассказать тебе, что у меня на юбке была кровь охотничьего пса, и мне пришлось ее замывать. Потому что когда пришла полиция, я сушила юбку. И если учесть еще, что я немного огрызалась вначале, поскольку думала, что они пришли из-за собачьей драки, то вполне возможно, я могла настроить их против себя.
– Я бы этому не удивился, – сказал Джайлз. – И еще вопрос: Кеннет знает, что ты здесь?
– Нет, так вышло, что не знает. Его не было, когда я получила письмо от Арнольда. Но ты знаешь, какой он: пожалуй, он и не заметил, что меня нет дома. Да если и заметил, то просто решил, будто я сказала ему, что ухожу на ночь, а он позабыл.
– Меня не это волнует. Знал ли кто-нибудь, что ты едешь сюда?
– Нет, я никому ничего не сказала, – заверила Антония. Она глянула на кузена с некоторой тревогой. – Ты полагаешь, они думают, будто это сделала я?
– Надеюсь, что нет. То, что ты провела ночь в коттедже, говорит в твою пользу. Но пора перестать дурачиться, Тони. Полиция хочет, чтобы ты сообщила о своих передвижениях прошлой ночью. Будем надеяться, они не станут слишком расспрашивать тебя о письме Арнольда. Впрочем, тебе нечего скрывать, ты должна рассказать им правду и ответить на их вопросы.
– Откуда ты знаешь, что мне нечего скрывать? – Антония злобно глянула на кузена. – Я была бы не прочь убить Арнольда прошлой ночью.
– Я полагаю, тебе нечего скрывать, – повторил Джайлз жестче.
Она улыбнулась:
– Милый Джайлз! Тебе ведь противно, что мы тебя втягиваем в наши мрачные дела?
– Не сомневаюсь – есть вещи приятнее. Ты лучше отправляйся к начальнику полиции и извинись, что вела себя так несносно.
– И ответить па множество вопросов? – В голосе Антонии было сомнение.
– Да, расскажи все, что можешь, но постарайся не говорить лишнего.
Она явно волновалась.
– Знаешь, ты бы лучше подал мне знак, если я что-нибудь не то скажу. Как бы я хотела, чтобы ты мог дать за меня показания!
– И я тоже, но не могу, – сказал Джайлз, вставая и открывая дверь. – Пойду узнаю, свободен ли начальник полиции. А ты оставайся.
Его не было несколько минут, и вернулся он с начальником полиции, суперинтендантом и констеблем. Антония поглядела на констебля с большой опаской, а Джайлз ободряюще улыбнулся и сказал, обращаясь к кузине:
– Это суперинтендант Ханнасайд, Тони, он из Скотленд-Ярда.
– Как… как это ужасно, – тихо сказала Антония. – Мне это особенно горько – я всегда думала, не дай Бог быть замешанной в деле об убийстве – ведь тут, что бы ты ни сказала, все в конце концов будет перетолковано совсем иначе.
Ханнасайд нагнулся погладить Билла.
– Я не стану этого делать, – пообещал он. – Я только прошу вас рассказать, почему вы приехали к брату вчера вечером и что вы делали.
У Антонии перехватило дыхание:
– Он не был моим братом. Мне до смерти надоело исправлять эту ошибку. Сводный – только и всего.
– Простите, – сказал суперинтендант. – Понимаете, я только начал знакомиться с этим делом, вы уж извините, если я еще не вник во все детали. Не хотите ли сесть? Я понял инспектора Джеррольда так, что вы приехали вчера в Эшли-Грин, чтобы поговорить со сводным братом по личному делу. Это так?
– Да, – подтвердила Антония.
– А что вы делали по приезде?
Антония дала ему краткий отчет. Раз или два он перебивал ее вопросами, а констебль, сидевший у двери, все стенографировал. В отличие от инспектора, суперинтендант Ханнасайд был настолько чужд подозрительности, а вопросы он задавал в такой понятной и спокойной форме, что Антония почувствовала себя раскованно. Когда ее спросили, в каких отношениях она была с Арнольдом Верикером, она выпалила:
– В очень плохих. Я знаю, нет смысла это скрывать, это всем известно. Мы оба были в плохих отношениях.