Цена жизни
Шрифт:
— Стоп! Это мысль, — просветлел Коцюба. — Я поговорю с ними. Сегодня же отправлюсь к ним, и поговорю.
Коцюба только собрался уходить, как внизу хлопнула дверь. Вайнштейн подошел к лестнице, и перегнулся через перила.
— Что за черт! — выругался он, и повернул к собравшимся удивленное лицо. — Там Джек!
— Я спущусь и поговорю с ним, — сказал Коцюба, и пошел вниз.
— Мысли они, что ли, читают? — вполголоса произнес Райво. Ли забормотал что-то под нос на своем языке.
— Может, и читают, — сказал Вайнштейн. — Я не удивлюсь, если это так.
— Кто его знает,
— Ну да, совпадение, — хмыкнул Вайнштейн. — Грин, у тебя слух хороший, иди послушай, о чем они говорят.
Грин вопросительно посмотрел на Летуна. Тот кивнул, разрешая. Грин, осторожно ступая, подошел к краю лестницы, и прислушался. Джек и Коцюба стояли внизу и разговаривали. Грину пришлось напрячь слух, чтобы услышать, о чем они говорят.
— Мне бы не хотелось афишировать наши возможности. На нас и так косятся, особенно эти, из туннеля, — услышал Грин голос Джека.
— Пойми, дружище, нам без вас не обойтись. Не вырастет ведь ничего, все труды пропадут! — в голосе Коцюбы звучали умоляющие нотки. — А недоброжелателей не бойся. Вы стольких людей спасли, у вас чуть не каждый второй в должниках по гроб жизни. Да любого, кто хоть пальцем вас тронет, на куски порвут!
— Ты плохо знаешь людей, Коцюба, чувство благодарности им несвойственно. Впрочем, я посоветуюсь кое с кем, и дам тебе ответ. — Голос Джека, напротив, был спокойным, таким тоном говорят с ребенком.
— Со старым шаманом? — спросил Коцюба.
— С ним. А что, вы разве знакомы? — голос Джека изменился, в нем явственно прозвучало удивление.
— Я много где побывал, — ответил Коцюба, и, не попрощавшись, пошел вверх по лестнице. Грин, удивленный последними словами Коцюбы, не сообразил отойти. Проходя мимо него, Коцюба понимающе хмыкнул, но промолчал. Он вошел в гостиную, и сказал, обращаясь к собравшимся:
— Подождем. Скоро они дадут ответ. Все равно, несколько дней ничего не решают.
Грин ушел с заседания Комитета в полнм расстройстве чувств. Он понял, о каком шамане говорил Коцюба. Это его он видел в зеркале, когда его вызвал комендант. Получалось, что комендант заснул не случайно, его заставили. И то, что он забыл о существовании Грина тоже, наверняка, не случайность. Это сделал тот самый таинственный шаман. Оказалось, что он как-то связан с индиго… и с Коцюбой. Тогда, пришел к выводу Грин, может быть, не случайность и то, что его взяли в Семью Коцюбы. На мгновение Грин ощутил себя попавшей в водоворот щепкой, игрушкой в руках высших сил.
Коцюба и Вайнштейн ушли до рассвета. Грин хотел пойти с ними, но проспал. Когда он продрал глаза, то увидел на белой стене напротив кровати квадрат света. Солнце уже висело высоко в небе. Грин выглянул в окно, привлеченный шумом. За забором, оживленно переговариваясь, шли люди.
— Грин, вставай! — в комнату влетел Голан. — Там такое!
— Что случилось? — встревожился Грин.
— Выйди во двор, сам увидишь!
Грин торопливо оделся, и слетел по лестнице вниз. Выйдя во двор, он сначала не понял, о чем говорил Голан. Двор как двор — слева стоят машины, справа, под навесом, столы для пикника и пластиковые стулья штабелем. За столами чернеет мертвой землей клумба. Чернеет? Грин всмотрелся, и обомлел: клумба зеленела. На ставших вдруг точно ватными ногах он обогнул столы, и подошел ближе. На клумбе, среди окурков и камней, из земли прорастала трава. Она именно прорастала: зеленые побеги удлинялись на глазах, с шорохом прокладывая себе путь к небу.
— На дерево смотри! — услышал Грин голос Голана, и поднял голову. Старая мертвая акация в углу двора, которую все порывался спилить Эли, на глазах оживала. На голых ветвях набухали почки, кое-где они уже превратились в листья.
— Что случилось? Что происходит? — спросил Грин, не веря своим глазам.
— Не знаю, но это везде, не только у нас. Я из окна смотрел, на улице тоже самое.
— Индиго, — пробормотал Грин.
— Что? — не понял Голан.
— Это индиго, их рук дело! — Грин понял, кто совершил это чудо. Коцюба и Вайнштейн ушли на какую-то встречу с индиго. Вроде бы тот таинственный шаман, о котором говорил Коцюба, дал «добро», и индиго согласились помочь. — Бежим на поле, надо посмотреть, что там! — сказал Грин Голану, и, не дожидаясь ответа, выскочил за ворота.
У выходящих на поле ворот Поселка толпился народ. Кто-то, окруженный толпой так, что из-за спин его не было видно, возбужденно рассказывал.
— … гляжу, идут, взявшись за руки. По утряни туман висит, они из тумана выходят, смеются, болтают. Мимо меня прошли, даже не посмотрели, и в Поселок. Ну, я начала не врубился, думаю, чего это индиго с утра пораньше гуляют, да еще в полном составе…
— Так они чего, все что ль пришли? — перебил говорившего голос из толпы.
— Все! В том-то и дело, что все! Даже мелкота сопливая. Ну так слушай те дальше. Стою я себе, значит, на часах, репу чешу. И тут слышу звук… шорох такой со всех сторон. Я сначала на измену сел, а потом гляжу — лезет!
— Что лезет?
— Да трава же! Прямо на глазах землю раздвигает, и лезет. Потом туман рассеялся, и оказалось, что все вокруг цветет. Комитет наш ненаглядный вышел, по ходу, они с индиго вместе там что-то химичили. Глаза у всех «на двенадцать», узкоглазый этот, Ли, чего-то на своем бормочет — картина маслом.
— Идем к Форту! Надо говорить с Комитетом! Надо идти к индиго! — зашумели в толпе, и люди плотной массой двинулись по улице. Грин, прижавшись к стене, переждал людской поток, и пошел к воротам. По разговорам он примерно представлял, что там увидит, но все равно застыл, пораженный открывшимся видом. Мертвая земля цвела. Насколько хватало глаз, тянулись зеленые поля. Недавно построенные теплицы справа от дороги утопали в зелени. Тянулись к небу побеги кукурузы. Грин пошел к теплицам, посмотреть, что там внутри. Идти было трудно. Ведущая к теплицам дорожка, выложенная из камней, была практически не видна, даром, что тут уже успел пройти не один человек. Из каждой щели между камнями, из каждого просвета росла трава. Внутри их теплицы, прямо на земле, среди сорняков лежали огурцы. Грин наклонился, и сорвал один. Обтерев огурец о куртку, он осторожно откусил кусочек, покатал его во рту, и тут же с хрустом умял огурец целиком. Было очень вкусно.