Шрифт:
The Price by Arthur Asher Miller (1968)
перевод с английского В. Денисова
Действующие лица:
ВИКТОР ФРАНЦ
ЭСТЕР ФРАНЦ
ГРЕГОРИ СОЛОМОН
УОЛТЕР ФРАНЦ
Действие первое
Сегодня. Нью-Йорк. На заднике два окна. Дневной свет проникает сквозь закопченные стекла, на которых свежей известкой намазан крест — здание предназначено на слом.
Свет пробивается и сквозь чердачное окно, которое тоже почернело от грязи, — он падает на покрытое розовым чехлом кресло в центре сцены. Рядом с креслом, справа, на маленьком
Комната неплохо просматривается. Пространство вокруг кресла кажется жилым — там стоят стулья и кушетка, но вся остальная часть комнаты — по стенам и в глубине — сплошной хаос: словно мебель из десяти комнат втиснули в одну эту.
В беспорядке стоят четыре кушетки, три оттоманки, кресла, диван, случайные стулья. Впритык к трем стенам и до потолка громоздятся бюро, шкафы, высокий секретер, книжный шкаф, длинный, искусно сделанный резной обеденный стол, тумбочки, журнальный столик, письменные столы, стеклянные книжные шкафы, низкие стеклянные горки и т. д. На полу длинные скатанные ковры и дорожки. Мы видим также длинное гребное весло, кровати, чемоданы. С потолка на верёвках не соединённые с проводами свисают большая и маленькая люстры. Слева, рядом с обеденным столом, выстроились в ряд двенадцать обеденных стульев.
Комната выглядит богато, но есть в ее атмосфере какая-то тяжесть, в мебели что-то древнегерманское: словно время своим весом давит на все эти резные шкафы, выступы и стены. Комната чудовищно захламлена, в ней очень тесно, и трудно сказать, красива ли мебель или наоборот массивна и безобразна.
На авансцене справа в одиночестве стоит незачехлённая арфа, ее позолота облупилась. В глубине сцены, за временно висящей, линялой портьерой, можно заметить маленькую раковину, газовую плитку и стары холодильник. Справа дверь в спальню, слева — в невидимые коридор и на лестницу. Мы в Манхэттене, на чердаке аристократического особняка, предназначенного на слом.
Из левой двери выходит ВИКТОР ФРАНЦ, он в форме сержанта полиции. ВИКТОР останавливается, смотрит по сторонам, делает несколько неуверенных шагов, потом опять останавливается. Его лицо не слишком выразительно — вид комнаты его не тревожит. Он переводит взгляд с одного предмета на другой, пытаясь уловить смысл их необходимого здесь присутствия.
Он торжественно, словно к гробу, подходит к арфе и, немного помедлив, дергает струну. Затем поворачивается и идет к обеденному столу, снимает пояс с пистолетом, затем мундир, вешает их на стул, который отодвигает от стола, где он вместе с другим стоял вверх ногами. Затем некоторое время смотрит на часы. Вдруг его взгляд останавливается на кипе пластинок рядом с патефоном. Он снимает крышку, ставит пластинку, заводит и ставит адаптер на пластинку. Галахер и Шин поют, он улыбается.
Пластинка играет, а он берет длинное гребное весло, которое стояло, прислоненное к мебели. Теперь он что-то вспомнил — лезет за шкаф и достает оттуда рапиру и маску. Все еще что-то вспоминая, делает движение рапирой в воздухе, будто колет. Затем кладет рапиру и маску на стол, берет несколько пластинок и вдруг видит название, которое его веселит. Он ставит эту «смеющуюся» пластинку: два человека безуспешно пытаются договорить фразу — им мешают приступы смеха.
Он широко улыбается. Хихикает. Потом и сам начинает смеяться. Смех всерьез разбирает его — вот он уже приседает и держится за живот — делает шаг вперед, чтобы не упасть.
Из левой двери появляется его жена ЭСТЕР. Он стоит к ней спиной. На её лице что-то вроде улыбки — она ищет того, кто смеётся вместе с её супругом. Затем идет к нему — он слышит её шаги и оборачивается.
ЭСТЕР. Что происходит?
ВИКТОР(удивленно). Привет! (Поднимает звукосниматель и улыбается, слегка смущенный).
ЭСТЕР. Здесь что, вечеринка? (О пластинке). Что это?
ВИКТОР(чмокает ее. Затем, стараясь открыто не выражать своего неодобрения). Где пила-то?
ЭСТЕР. Я же тебе сказала: ходила проверяться. (Развязно смеется, стремясь показать, что все соображает).
ВИКТОР. Ну, ты даёшь, с этим доктором. А я-то думал, он прописал тебе воздержание.
ЭСТЕР(смеётся). Только одну, а от одной ничего не будет. И вообще все в полном порядке. А тебе от него привет. (Смотрит по сторонам).
ВИКТОР. Что ж? прекрасно. А скупщик, между прочим, уже вот-вот, если ты собираешься что-то оставлять.
ЭСТЕР(со вздохом оглядывает комнату). Господи, опять двадцать пять!
ВИКТОР. Как старуха поработала, нормально?
ЭСТЕР. Да — такой чистоты никогда не было. (Показывая вокруг). Интересно.
ВИКТОР(пожимая плечами). Интересно то, что меня она даже не узнала, представляешь?
ЭСТЕР. Дорогой, ведь прошло сто пятьдесят лет. (Смотрит по сторонам и качает головой). Ха-ха.
ВИКТОР. Ты что?
ЭСТЕР. Это я о времени.
ВИКТОР. Понимаю.
ЭСТЕР. За это время здесь что-то изменилось.
ВИКТОР. Да нет, всё как было. (Показывая на часть комнаты). Здесь стоял мой стол и кровать. А остальное так и стоит.
ЭСТЕР. Она всегда казалась мне претенциозной и даже буржуазной, но у неё есть свой стиль, и, по-моему, он опять в моде. Удивительно!
ВИКТОР. Ну, так что мы оставим?
ЭСТЕР(смотрит по сторонам, нерешительно). Даже и не знаю. Она такая массивная… где мы её поставим? А комод чудесный. (Подходит к комоду).
ВИКТОР. Это мой. (Показывает на другую часть комнаты). А тот был Уолтера. Пара.
ЭСТЕР(сравнивая). О да. Ты с ним связался?
ВИКТОР(смотрит в сторону — этот вопрос ему не слишком нравится). Сегодня утром звонил ещё раз, но он был на консилиуме.
ЭСТЕР. В своей больнице?
ВИКТОР. Да. Сестра попросила подождать, поговорила с ним — ну, это не важно. Я ему передал и теперь могу делать что угодно.
Она подавляет в себе желание ответить — поднимает лампу.
Это, наверное, настоящий фарфор. Может, она подойдёт для спальни-то?
ЭСТЕР(опуская лампу). Зачем я вернулась? Все это так действует на нервы.
ВИКТОР. Ну уж. Ведь долго-то не продлится. Сядь-ка и отдохни — он должен быть с минуты на минуту.
ЭСТЕР(сидя на кушетке). Эта мебель отдает каким-то маразмом. И всегда отдавала — да-да. И вся эта история.
ВИКТОР. Ладно, без эмоций. Продадим — и конец. А я, между прочим, взял билеты.
ЭСТЕР. Хорошо. (Откидывая голову). Надеюсь, милый, что хоть фильм-то хороший.
ВИКТОР. Не просто хороший, а шедевр. За два-то с полтиной.
ЭСТЕР(неожиданным протестом). Да мне плевать! Куда-то же надо ходить! (Закрывая эту тему, оглядывает комнату). Господи, что все это значит? Я поднималась сейчас по лестнице — все двери настежь… Невероятно!
ВИКТОР. Детка, здесь каждый день что-то ломают.
ЭСТЕР. Да знаю, но чувствуешь себя при этом так, будто тебе сто лет. Ненавижу пустые комнаты. (Вспоминая). А как звали того полового разбойника, ну он еще снимал переднюю комнату, помнишь, который чинил саксофоны?
ВИКТОР(улыбаясь). О, Зальцман. (Разводя руками). Ну, этот времени даром не терял.
ЭСТЕР. Да. Каждый раз, когда я к тебе поднималась, он смотрел на меня как похотливая обезьяна! Как он снимал всех этих смазливых девок?
ВИКТОР(смеется). Бог знает. Наверное, от него приятно пахло.
Она смеется — он тоже.
Он и сюда иногда забегал, где-нибудь в середине дня! «Виктор, спускайся скорее. У меня сейчас такие!»
ЭСТЕР. И ты к нему ходил?
ВИКТОР. А почему нет? Раз лишняя-то была.
ЭСТЕР(краснея). Ты мне об этом никогда не говорил.
ВИКТОР. Нет, но это же было до тебя. В основном.