Цена
Шрифт:
ЭСТЕР. Но, по-моему, ничего не придумал.
ВИКТОР. Это что, так легко? Мне ведь скоро пятьдесят, и в такие годы все сначала не начинают. Не понимаю, что это тебе вдруг приспичило.
ЭСТЕР(смеется). Мне приспичило? Да я твержу об этом с того дня, как тебе дали должность. Одно и то же целых три года!
ВИКТОР. Ну не три…
ЭСТЕР. В марте как раз будет три! Три года. Если б ты тогда вернулся в институт, сейчас бы уже кончал… Вот и была возможность заняться чем-то
ВИКТОР(медлит, ему почти стыдно). Скажу тебе правду: я не уверен, что из этого может что-то выйти. Когда я начну, мне будет пятьдесят три или пятьдесят четыре.
ЭСТЕР. Но ты это знал.
ВИКТОР. Знал. Но как дошло до дела… так я не уверен, что в этом есть смысл.
ЭСТЕР(отходит, с грустью в голосе). Ну, именно это я тебе и пыталась внушить тысячу раз: смысл тут есть. А может, у тебя впереди ещё лет двадцать, а это немало. За такое время можно сделать много интересного.
Небольшая пауза.
Ты так молод, Вик.
ВИКТОР. Правда?
ЭСТЕР. Конечно. Я нет, а ты да. Господи, да на тебя девочки все ещё смотрят, так чего тебе надо?
ВИКТОР(издав легкий смешок). Трудно сказать, Эс, я ведь в этом не разбираюсь.
ЭСТЕР. Но почему бы не поговорить о том, в чем ты не разбираешься? Почему ты непременно должен считать авторитетом только себя?
ВИКТОР. Ну, хотя бы потому, детка, что кто-то из нас должен держать руль.
ЭСТЕР. И ты хочешь, чтоб я притворялась и говорила, что все прекрасно? Водить меня за нос, и чтоб я делала вид, что этого не замечаю? (Это давно загонялось вглубь, а теперь прорвалось). Я тебя пятьдесят раз просила написать письмо Уолтеру…
ВИКТОР(машинально). Опять Уолтер? Но какое он имеет отношение к…
ЭСТЕР. Он солидный ученый и работает в какой-то новой области… Я видела в газете фотографию, это его больница!
ВИКТОР. Эстер, человек не звонил мне шестнадцать лет.
ЭСТЕР. Но и ты ему тоже!
Он смотрит на нее с удивлением.
Да — и ты тоже. Это факт.
ВИКТОР(будто эта невероятная мысль только что пришла ему в голову). А чего это я стану ему звонить?
ЭСТЕР. Потому что он твой брат, он имеет влияние и может помочь. Да, Вик, так поступают все. В этих статьях, которые он опубликовал, там есть настоящий идеализм и подлинная человечность. Я хочу сказать, люди меняются.
ВИКТОР(отворачиваясь). Прости, но в Уолтере я не нуждаюсь.
ЭСТЕР. Я не говорю, что ты должен гладить его по головке; он, конечно, чудовищный эгоист, но он вполне может направить тебя по верному пути или что-нибудь еще. И я не вижу здесь никакого унижения.
ВИКТОР(удрученный и раздраженный). Но все же я не понимаю, к чему такая спешка.
ЭСТЕР. К тому что я, черт возьми, не знаю, что будет дальше. (К своему удивлению она заканчивает эту фразу, переходя на крик. Он молчит. Она продолжает, но уже гораздо мягче). Я сделала бы что угодно, если б знала, но все эти годы мы говорили: вот выйдем на пенсию — тогда и заживем. Это все равно, что двадцать пять лет ломиться в дверь, наконец она открылась… а мы замерли на месте. Иногда я удивляюсь: может, я тебя не понимаю, и ты так любишь свой участок?
ВИКТОР. Да я его ненавижу.
ЭСТЕР. Тогда виновата только я! Клянусь тебе, если б я была понастойчивее, ты бы обязательно сдвинулся с места.
ВИКТОР. Неправда. Ты была замечательной женой…
ЭСТЕР. Не думаю. Конечно, дома тебе нужно было спокойствие, вот я и старалась, но надо было что-то еще. Господи, ведь перед тем, как сюда въехать, я же смотрела, — такое все жуткое. Потёртое, обшарпанное, безвкусное. А у меня вкус — ой-ой-ой! И я это знаю! Здесь все всегда было временное, да и мы тоже. Будто никогда никем и не были — только собирались. Я вспомнила сейчас о войне, на ней каждый дурак делал столько денег! Тогда-то тебе и надо было уйти, и я это знала, я знала!
ВИКТОР. Тогда я и сам хотел.
ЭСТЕР. Вик, я ведь влила в себя только одну, так что не надо…
ВИКТОР. Вот именно, не надо. Не надо ставить все с ног на голову, детка. Это я хотел, а ты испугалась.
ЭСТЕР. Потому что ты сказал: «После войны будет депрессия.»
ВИКТОР. Что ж, сходи в библиотеку и полистай газеты за сорок пятый год, почитай, что в них написано.
ЭСТЕР. Да мне плевать! (Отворачивается, недовольная собственной непоследовательностью).
ВИКТОР. Честное слово, Эс, иногда ты говоришь так, словно мы вообще и не жили.
ЭСТЕР. Господи — как же мамочка была права! А я — я всегда не верила собственным глазам! Я же знала, что ты никогда не уйдёшь, если уж во время войны не ушел… Я видела, что происходит, видела и молчала. Но знаешь, чёрт побери, в чем самый ужас?
ВИКТОР(смотрит на часы, чувствуя, что конец ее бунта уже близок). И в чем же, черт побери, самый ужас?
ЭСТЕР. В том, что мы никогда по-настоящему не думали о деньгах. Конечно, они нас волновали, мы о них говорили, но на самом деле мы никогда их по-настоящему не хотели. Я хотела, а ты нет. Вик, я действительно их хотела. Да, Вик. Я ХОЧУ ДЕНЕГ!
ВИКТОР. С чем тебя и поздравляю!
ЭСТЕР. Да пошёл ты к черту!
ВИКТОР. Эстер, я бы хотел, чтобы ты перестала сравнивать себя с другими. В последнее время ты только этим и занимаешься.