Центр
Шрифт:
— И что ты там станешь делать?
— Ах, а ты будто не знаешь? Я стану актрисой!
— Ну, как говорится: мечтать не вредно.
— Будешь так ругаться, я обижусь и уйду от тебя. Или ты не знаешь, что у меня талант актрисы? Как я изображала для тебя всякие сценки из фильмов с ЕЁ участием, и как ты мне хлопал! Или забыл об этом?..
— Нет. Не забыл.
— Так какие же сомнения? Или ты не искренне хлопал? Или я сама не видела, как горели твои глаза, как каждым своим словом, каждым движеньем ты выражал искреннее восхищение мною?
— Аннэя, я был искренен и тогда, и всегда при общении с тобой.
— Но зачем бы ты стал обманывать меня? Если бы тебе даже удалось — ты бы только очень огорчил меня. А разве ты мне желаешь зла?
— Милая Аннэя, ведь ты знаешь, что я желаю тебе только хорошего, и именно поэтому хочу предостеречь от этого стремления попасть на Нокт и стать киноактрисой.
— По-твоему, это очень сложно?
— А ты разве не знаешь, что за визу на Нокт просят сто тысяч эзкудо, а с нашим заработком и с долгами наших родителей надо всю жизнь вкалывать, чтобы собрать только половину этой суммы. Из всех баджцев до сего дня на Нокте побывал только Загогор 197, да члены его семьи. Правда, семья у него большая и родственников хватает, но для всех остальных, кто не получает процент с наших кровных, путь туда заказан.
— Но если работать не жалея себя, можно скопить хотя бы половину этой суммы. А остальное взять в кредит.
— Будто ты не знаешь, что на визу они кредита не дают. Гости с иных миров для них нежелательны; опасаются, наверное, что мы привезём какую-нибудь заразу. И потом, если случится чудо, и ты попадёшь туда, что думаешь там найти? Так сразу и возьмут тебя в актрисы! Ха!.. Да — может, у тебя талант. Но киноактрис известных — по пальцам пересчитать, а на место каждой из них рвутся миллионы таких вот молодых, энергичных, не обделённых талантом.
— Так уж и миллионы. На всем нашем Бадже тысяча человек проживает, а миллион — в тысячу раз больше.
— А ты не сравнивай Нокт с Баджем.
— Я и не сравниваю… А точнее, — всё же сравниваю, и поэтому так мечтаю попасть туда.
— Нет там счастья. Много ненужной мишуры к нам оттуда пришло. И деньги — будь они неладны, эти деньги — сейчас все только и думают о деньгах. А счастливы только тогда, когда не живут своей жизнью, а забываются в Ноктских подделках.
— Ты и фильмы Ноктские считаешь подделкой? Разве не восхитительны Эван и Мэрианна Нэж? Разве не хотел ты быть похожим на Стига Лучия, который с таким вдохновением играет Эвана? Разве не замирало у тебя сердце сегодня, когда из-за пределов мирозданья из этой дыры в скорлупе полезли щупальца, такие здоровые, что каждое из них могло бы обхватить и раздавить наш мир, как помидор…
— Аннэя, но ведь я смотрю фильм "Эван и тьма извне" уже в третий раз. Мне хватило бы и одного раза, чтобы понять: Ноктская киноиндустрия опять не породила ничего, кроме суеты, которая отнюдь не добавляет в мир красоты. Но мог ли я отказать, когда ты с таким пылом завеешь на каждую премьеру, а потом — пересматриваешь эти фильмы вновь и вновь.
— Ах вот как! Так, стало быть, тебе всё-таки не нравится Ноктский кинематограф?
— В нём есть отдельные положительные моменты, например, — широкий размах. Но общее направление — не нравится. — Дэкл намеренно старался готовить сдержанно,
А вот Аннэя Вэгз так и пылала эмоциями. Она высвободила своё запястье из ладони Дэкла и фыркнула:
— Очень глупо так говорить! Ты видишь только плохое, а ведь сколько людей трудятся, чтобы создать это необычное, захватывающее зрелище! Тебе не нравится Нокт? Быть может, ты поклонник старого Баджа?
— Нет, я не поклонник старого Баджа. Тогда поколения сменялись поколениями, текла ленивая, размеренная жизнь, и ничего хорошего не создавалось. Люди были привязаны к шарику, который можно обойти за сутки, и не знали, и не хотели знать, как устроено мирозданье. Нет — мне не нравится растительная жизнь. Но и сейчас баджцы привязаны к своему Баджу, и сейчас не хотят знать ничего, кроме примитивных Ноктских развлечений. Ах, ну да, — ведь эти развлечения помогают забыть о тяжёлых трудовых буднях, о зарабатывании гадких эзкудо на эти развлечения и товары, которыми нас пичкают, не оставляя нам никакого выбора.
— Какой ты, всё-таки, сердитый, Дэкл!
— А почему я должен быть радостным, улыбчивым, когда я жажду — именно жажду вырваться отсюда. Но не для того, чтобы помогать Ноктской промышленности, а чтобы узнать всё-всё, увидеть всю возможную красоту. Я хочу побывать в центре мирозданья, я хочу побывать у скорлупы и за скорлупой мирозданья.
— Скажешь тоже — "за скорлупой". Ведь ты только что фильм посмотрел.
— Ну и что же? Мало ли, что там показано?
— Но ведь говорилось, что фильм основан на реальных событиях, и в нём показывается то, что видел Эван, когда его вынесло через дыру. Этот монстр, который полёз в нашу лазурную реальность — он хоть и огромный, а только частица тьмы и хаоса, которые царят за скорлупой.
— Аннэя, я верю, что Эван совершил это путешествие, также был крейсер «Спаситель», и с опасностями Эвану довелось столкнуться, он и сражался, его и в дыру высасывало… Я верю всему этому, потому что смотрел интервью с ним по телевизору…
— Да, да, я тоже смотрела! Разве же можно пропустить такое…
— Ты обратила внимание на его глаза? Эти глаза не врали. Пусть он говорил то, что от него требовали на Нокте, заранее отрепетированное, выученное, лживое — об некой неопределённой опасности, которая ждёт нас за скорлупой мирозданья, ну и прочую чепуху в том же духе… Но его глаза не обманывали. В душе он не поддался Нокту, вот поэтому глаза говорили больше, чем рот. Там, за скорлупой, он увидел красоту. Что это такое, я не знаю, но к этому он теперь стремится.
— Да, Дэкл, пожалуй, ты прав. Смотря то интервью, я подумала о том, о чём ты сейчас говоришь.
— Вот! А восхищаешься Ноктским кино…
— Восхищаюсь! Потому что это движение вперёд, развитие. Весь Нокт — это развитие, открытия в самых разных областях. Это лучше, чем старый Бадж. Без Ноктской науки Эван не добрался бы до скорлупы мирозданья, и ты не увидел бы его правдивых глаз по телевизору.
Увлечённые этим разговором, Дэкл и Аннэйя и не заметили, как подошли к сумрачной стороне Баджа. Теперь перед ними простиралось погружённое в вечный сумрак поле. Блеклая, невысокая, похожая на призраков настоящих трав и цветов растительность робко выглядывала из почвы. За этим сумеречным полем начиналась уже тёмная сторона Баджа.