Цензор. Дилогия
Шрифт:
Он распластался на полу. Стреляли в окно. Стас взял окно на мушку, но не выстрелил. Пусть думают, что убили… В окно ударили, выбивая стекло, показался силуэт – кто-то лез внутрь.
Стас выстрелил. Человек со стоном рухнул под окном.
– Назад! Назад! – завопили снаружи.
Хлопнула дверь. Стас мгновенно развернулся и стал стрелять в прихожую. «Хеклер-Кох» в его руках ухал, как маленькая пушка. Одиннадцатимиллиметровые пули разносили обделочный пластик, словно маленькие гранаты.
Стас стрелял,
На ковре перед ним ребенок зашевелился и разразился плачем.
Стас перезарядил пистолет, подхватил девчонку и рванулся по лестнице на второй этаж. На первом этаже было слишком опасно – и дверь, и множество низких окон, через которые легко забраться в дом.
На втором этаже Стас нырнул в ближайшую комнату, огляделся. Шкаф, диван, столик… кресло. Как раз то, что нужно. Он швырнул девчонку на диван и поволок кожаное кресло к выходу из комнаты. На пороге он повалил его.
Позиция была хорошая. Верхняя часть лестницы видна замечательно. Всего в каких-то пяти метрах.
Внизу хлопнула дверь, загрохотали выстрелы, кто-то грузно рухнул на пол, дико вопя. Покатился, что-то сбив, и еще пару раз выстрелил.
– Чисто! – раздалось там. – Его здесь нет!
– Ну да. Идите сюда, крошки, – прошептал Стас.
– Помогите! – пискнуло сзади.
Проклятая девчонка!
– Он наверху! У него ребенок! – раздалось внизу.
По лестнице забухали шаги. Замолкли – там явно готовились к резкому рывку.
Стас сглотнул и крепче перехватил пистолет. Левая рука ужасно болела, но он терпел.
На лестнице затопали, и наверх выбежал милиционер. В глаза ему бросилось черное кресло, и первый выстрел он сделал туда. Пуля распорола кожаную обивку и застряла в кресле.
А Стас не промахнулся. Милиционера шатнуло, он взмахнул руками, выронив пистолет, и стал заваливаться назад.
Стас дал ему контрольный выстрел в голову, и милиционер с грохотом улетел вниз по лестнице, прямо на набегавшего следом напарника.
Стас перемахнул через кресло, выбежал к лестнице – и не прогадал.
Второй милиционер пытался выползти из-под убитого напарника. В три выстрела Стас попал в извивающееся тело.
Это был риск, но он выиграл время. Трое убитых здорово охладят их пыл. Теперь они будут готовить полноценный штурм. А он займется ребенком…
Стас бросился в комнату. Девчонки не было.
На улице кричали, подъехала еще одна машина. В стекло ударила пуля. Кто-то стрелял по нему. Стас упал на четвереньки, подбежал к окну и опустил жалюзи. И тут же столкнулся нос к носу с испуганной мордашкой. Девчонка спряталась между диваном и стеной.
– А!.. – испуганно вскрикнула она и попыталась забиться глубже.
– Иди к папочке, – прорычал Стас, схватил ее за волосы и выволок из-за дивана орущее тельце. Намотав волосы на руку, оттащил ее подальше от окна.
– Мама! Мама! – причитала девчонка. – Отпустите, не надо!
И тут снаружи заскрежетало и раздался скрипучий голос, усиленный мегафоном.
– Не трогай ребенка! Ты окружен! Сопротивление бесполезно! Сдавайся!
– Щ-щаз, как же! – пробормотал Стас, нехорошо ухмыляясь.
– Не трогай ребенка! – ревело в окно. – Если ты не тронешь ее, я обещаю, мы возьмем тебя живым!
Но Стасу это было до лампочки. Остаток нужной ему суммы лембед пищал и лежал на ковре перед ним.
Вот только немного времени ему было нужно. Пусть думают, что он не убивает девчонку. Он зажал рукой ей рот. Милиционеры не должны были сразу понять, что он ее убил. Ему нужны были еще десять минут после ее смерти, чтобы лембеды за убийство были засчитаны целиком.
Вытащил из кармана шпильку, замахнулся…
И замер.
Ребенок смотрел прямо ему в глаза. И в этих синих глазенках был такой непередаваемый ужас и такая мольба…
– Билли всемогущий, – потрясенно прошептал Стас. – Прямо как живая…
Рука бессильно опустилась. Перед ним лежал живой ребенок, и ее глаза под пушистыми ресницами молили его о пощаде…
– Это только игра! – прорычал Стас, уговаривая сам себя. – Только игра! Просто игра! Ее даже нет! Просто набор битов!
Но она так смотрела…
И, словно угадав его мысли, снова ожил мегафон. На этот раз другим голосом.
– Послушайте! Мы поняли, что произошло, – вещал уверенный бархатистый голос. – Вы играли в вира-клубе, и сами не заметили, как очутились в реале. Поверьте, вы уже в настоящей жизни.
Стас замер. Уже второй раз игровые персонажи размышляли словно живые… Неужели…
– Это уже не игра! Пощадите ребенка! Это уже не игра, поверьте! Вы убиваете живых людей! – увещевал голос. – Пощадите ребенка!
Рука бессильно сползла с лица девочки.
– Дядя, не надо, – шептала она разбитыми губами, с ужасом уставившись на него своими голубыми глазенками. – Пожалуйста, не надо… я буду хорошо себя вести… не надо… мама… мама… мама…
Слезы потекли по ее заляпанным кровью щекам.
Стас выронил шпильку.
– Это уже не игра! – неслось с улицы.
Это не игра. Вот почему он не смог засейвиться здесь. Это не полигон игры, это уже реал.
– Господи… что я наделал…
За последний час он причинил столько боли, убил столько живых людей… и как убил… Стас содрогнулся.
Это было невыносимо. И этого никак не исправить.
И никак не избавиться от осознания того, что он сделал. Никак…
Никак. Кроме смерти.