Цепь-2
Шрифт:
– Так точно, товарищ капитан!
– как единый организм рявкнул строй.
– Итак, - вновь взял голос Лысенко, - согласно распоряжению штаба Русской Армии, приказываю разведывательно-штурмовым взводам лейтенанта Никишина и младшего лейтенанта Медведева, а также транспортно-вьючным взводам лейтенантов Савельчука, Симонова, Рудина и Калинина отправиться на усиление боевых частей Южного военного округа.
Толпа ахнула. Еще никогда казаки в таком количестве не несли боевой службы одновременно. Предчувствие беды витало над людьми, мужики вне строя переглядывались, а кто-то
– Взводам лейтенанта Михальчука и младшего лейтенанта Юхновца, остаться в пункте постоянной дислокации в резерве, - закончил капитан, добавив после небольшой паузы.
– А теперь приступить к смотру вооружения и конского состава.
Лысенко лично, в сопровождении двух своих заместителей в том же звании, что и он, обошел каждого бойца, осмотрел его амуницию, снаряжение, доброту лошадей, их чистоту и состояние. Заглядывал в копыта, в зубы, проверял седловку. И только после этого от него поступил приказ приготовить лошадей к транспортировке.
Конь, какими бы выносливым он не был, в день без ущерба для себя может пройти не больше шестидесяти километров. Смех, да и только, со стороны современного обывателя. Любой запорожец уедет дальше.
Уедет.
Там где есть дороги.
А вот где дорог нет, пройдёт конь. И чтобы этот конь сохранил свои силы для дела, его на место службы привозят в специальных коневозках - больших прицепах за обычными тягачами. В каждом из них помещается тридцать-тридцать пять голов. И, по сути, конский состав одного взвода располагается в одном прицепе. Казаки же, за своими лошадьми едут на полноприводных автобусах, складировав весь багаж на крышу.
Вот и сейчас, когда кони были крепко привязаны в фургонах, а вещи заняли своё место на ригелях крыши, мужчины прощались со своими близкими.
– Ты это, не геройствуй!
– напутствовала Зинаида своего мужа.
– Слышишь? У тебя дитё должно народиться! Не забывай!
– Забудешь тут, как же, - улыбнулся Максим.
– Не бзди, подруга, прорвемся!
– Да ну тебя!
– тут же обиделась супруга.
– Любимая!
– Макс прижал её крепко к себе и поцеловал в темечко.
– Не переживай. Вернусь я целый и невредимый! Как раз к родам и успею! Слово даю! Слышишь?
– Обещаешь?
– Конечно, обещаю! Куда же я без тебя?
– Хзм...
– послышалось за спиной, Обернувшись, лейтенант увидел Михаила, неловко переступающего с ноги на ногу. Таким друга ему еще встречать не приходилось.
– Я это... Попрощаться...
– В смысле попрощаться?
– весело усмехнулся Максим, - Ты от меня так быстро не отвертишься! После командировки собираемся у меня!
– Не получится, - пряча глаза, ответил Гец.
– Не доживу.
– В смысле?
– Рак у меня в последней стадии. Врачи месяца три дали. Максимум.
– Да как же...
– опешил Макс.
– Ты же в училище перевестись хотел. Планы строил. Как так?
– А вот так. Нет у меня планов. С тобой эти дни хотел провести и застрелиться к чертям. Чтобы не умирать на кровати, как немощный старик, гадя под себя.
– И что теперь?
– Теперь в отряд свой вернусь. Раз такая веселуха пошла, то может меня из чехов кто пристрелит..
Протекторат Русской Армии. Ханкала. 30 день 7 месяца 25 года. Вторник. 06:08
В Ханкалу, административный центр 'Южного Военного Округа', механизированная кавалерия прибыла уже затемно.
Кони очень спокойно перенесли длительное путешествие по раскалённой жарким солнцем саване. Хотя среди казаков эту местность уже стали величать не иначе как Степь. Ни рощи, ни деревца - лишь бескрайняя, чуть всхолмленная даль, усеянная высокой и душистой травой, да кустарником в пойме редких рек.
Тем необычнее выглядела на этом открытом, словно ладонь, месте русская военная база.
Очень давно, когда набеги чеченцев из-за Амазонки были обычным и нечем не примечательным событием, здесь, на истоке небольшого ручья, берущего начало из сети бурно бьющих родников, был организован стационарный военный лагерь. Расположение его было идеальным. Отсюда было легко контролировать и снабжать сеть взводных опорных пунктов и застав, расположенных дальше, непосредственно на речных берегах.
Со временем лагерь разросся, заматерел. Брезентовые палатки уступили место капитальным строениям. Здесь обосновался штаб и тыловая служба, был организован полноценный стационарный госпиталь, где проводились сложнейшие операции военными медиками, проживающими тут же. Не обошлось и без гауптвахты или попросту 'губы', куда ссылались накосячившие бойцы с далёких застав. Здесь же были организованы войсковые мастерские по ремонту вооружения и техники, склады РАВ и прочее, прочее, прочее, необходимое военным.
Не обошлось и без аэродрома. Импровизированная взлётно-посадочная полоса, проложенная попросту по выкошенному участку саванны, со временем увеличилась, обросла ангарами для техники и персонала. Само покрытие её изменилось. Даже в мокрый сезон самолёты и вертолеты теперь принимала, забранная в стальные плиты Марстона, взлётка.
Всю эту красоту окружали двухметровые стены, собранные из тысяч габионов - проволочных кубов, обтянутых брезентом и плотно набитых землёй. Они отлично оберегали внутреннюю жизнь от постороннего взгляда, а так же способны были выдержать обстрел, в том числе из их крупнокалиберных пулемётов с дальних дистанций. Почему с дальних? А ближе противнику мешали подойти системы минных полей и колючая проволока, натянутая в местах вероятного нападения. Ну и патрули. Ежедневные патрули со скользящим графиком, которые прикрывали бойцы на сторожевых вышках.
Из-за ряда аналогий армейский центр по борьбе с чеченскими боевиками на Новой Земле был назван в честь центра староземельного. Сначала неформально, просто среди личного состава, а потом вполне официально. Название Ханкала среди солдат и офицеров прижилось незаметно. Те, кто застали Вторую Войну или как официально именовалось 'Контртеррористическую операцию' в Чечне, эту базу называли исключительно так, ну а все остальные просто подхватили.
Пикантности добавляло то, что на чеченском 'Хан-Кала' означало - 'Сторожевая Башня'. Башня против чеченских абреков.