Цепь-2

Кольцо Иван

– Никак нет!
– мрачно ответил парень.

– Тогда минута на отдых и по моему свистку разбираем то, что вы тут сейчас насобирали.

– Лихо ты, - тихо, почти шепотом, произнес Калинин, стоявший рядом с капитаном, пока остальные бойцы, уставши, растянулись на пыльной земле.

– А ты чего хотел?
– усмехнулся усач.
– У нас же нация такая, через голову мало чего доходит, только через задницу.

– Может, всё же позволишь моим вьючноважатым помогать твоим расчётам?

– Напомогаются еще. И не раз. Вот сейчас мои намучаются так,

чтобы сборка была на автоматизме. А потом уже можно и твоих подтягивать, но только как факультатив, не более.

– Почему?

– У твоих свои проблемы. Хорошо, когда товарищ может помочь. Но когда люди лезут не в своё - всегда получается фигня. Так что у тебя кони, у меня пушки. И все счастливы.

– Логично, - пришлось согласиться Максиму.

– А то!
– вновь усмехнулся капитан, и, поднеся к губам серебряный свисток на витиеватой серебряной же цепочке, выдул из него оглушительный звук.
– Давай! Работаем, лежебоки!

– Слушай, Слав, - вновь взял голос Максим, - а есть ли смысл в твоих пушках? На всю операцию всего пять штук.

– А тебе что, нужно как в Великую Отечественную, с артиллерийскими полками и танковыми клиньями? И чтоб пехота миллионами?
– усач посмотрел на Калинина как на идиота.

– Ну нет...
– тут же замялся Максим.
– Но как то не серьезно выглядит. Вроде событие ожидается более чем серьезное, и всего пять пушек.

– А ты представляешь, на что способна эта малышка в горах?

– Не совсем. Я ж в староземельной армии в спортроте служил, нас до оружия и тактических занятий не особо допускали.

– Выходит ты сильный, но не особо умный?
– засмеялся капитан.

– Выходит так, - даже и не обиделся Калинин. Это было бесполезно, обижаться на этого, острого на язык человека.

– Не принимай близко к сердцу, - миролюбиво заговорил усач.
– Просто даже одна эта малышка такого может натворить в горах, что мне даже жаль этих чехов. Она хоть и называется пушкой, но по факту является гаубицей, может работать как навесом, так и прямой наводкой. А при определенных условиях добивает на десять километров. Это ооочень серьезная заявка на победу.

– Всё равно, Слав, нохчи же не идиоты. Воевать умеют. У них тоже есть и артиллерия, и техника. Все подходы явно пристреляны. В миг накроют.

– Сейчас, погоди!
– попросил Вячеслав, не отрывая взгляда от подчиненных.
– Эй, капибары вислоухие! Чего так медленно? Неужели яйца между ног двигаться мешают? Так я вам их мигом могу поотрывать к фигам!
– когда бойцы были вновь строщены, он опять тихо заговорил для Максима.
– В горы, в по-настоящему серьезные горы, много артиллерии при всем желании не затащишь. В Великую Отечественную войну горнострелковому полку по штату полагалось всего четыре горно-вьючных пушки и не больше двенадцати батальонных миномётов. А стосемимиллиметровых миномётов на дивизию полагалось всего двенадцать, а у нас их задействовано целых пятнадцать. Так что здесь у нас серьезный перевес по сравнению с нашими дедами. Я за другое больше переживаю.

– За что?

– За снабжение, - серьезно ответил капитан.
– Когда мы входили в горы во Второй войне, то за снарядами гоняли машины почти дважды в сутки. И то, бывало, их не хватало. И это при условии, что вся Чечня размером как район в какой-нибудь Кировской области. Да, были обстрелы, и были фугасы с засадами. Но всё равно, это не пойдёт в никакой сравнение со здешней Амазонкой. Ты прикинь, с какой периодичностью нужно будет гонять баржи и корабли, чтобы насытить активно воюющие подразделения всем необходимым. Как бы не обделались наши тыловики, мероприятий подобного масштаба я здесь не припомню. И там хоть пять у тебя пушек, хоть сто. Без снарядов от них толку не будет никакого.

– Это точно, - согласился Максим.
– И это уже будет наша забота. Будем сайгаками скакать от передвижного пункта боепитания до вас и обратно. Каждый день по этим чёртовым тропам.

– Согласен, приятного мало каждый день в зад лошади таращиться, - засмеялся Вячеслав.
– Не завидую. Честно.

– Я где-то читал, что каждый войну видит по-своему. Для пехоты это грязь, сырость и вши. Для авиации - облака и синее небо. А для нас, видимо, лошадиная попа, - поддержал шутку Калинин.

– Эй, дятлы-переростки! Собрали? Да неужели?! А теперь разбираем! Да-да, разбираем, рядовой Мухадзянов. Твои предки полмира под Чингисханом завоевали, а ты какой-то гребаный Амазонский хребет штурмом взять не можешь! Твоим дедам стыдно сейчас должно быть в Валгалле, или где они за тобой, бестолковый отпрыск великого народа, наблюдают. Соберись, тряпка!

– Думаешь, много стрелять вашим придется?
– продолжил разговор Макс.

– Мы в Чечне изрядно постреляли. Нам ставилась задача по поражению групп боевиков на обратных скатах высот, на горных тропах, отдельных огневых точек и укрепленных позиций. Снайперов опять же били, и их недоартиллерию. Много целей было.

– А как вы их там находили?

– Ты как маленький, ей богу. Про арткорректировщиков слышал когда-нибудь?

– Слыхал.

– Так вот наши офицеры выходили с группами спецназа в тыл противника, занимали господствующие высоты. Потом корректировщик передавал в штаб сообщения о выдвижении противника в определенном направлении, которое этой группой фиксировалось. Ну а дальше наши их били. Или ствольной или реактивной, в зависимости от важности цели. И так обеспечивался выход основных сил бригады на указанные рубежи и позиции. Ну а дальше работала пехота, как и полагается.

– Толково, - Калинин даже присвистнул.

– А то!
– капитану явно нравилось говорить о тех событиях.
– А огонь по блокированию вообще песней был. Духи не могли разбежаться, хотя желали этого всей своей черной душонкой.

– Это как?

– В марте две тысячи первого, когда штурмовали село Комсомольское, мы четко и методично работали по вероятным путям маневра боевиков, перекрывая дорогу подкреплениям и не давая им самим сбежать обратно в норы.

– Стреляли в пустоту?