Цепкие лапы времени
Шрифт:
– Ну и как продвигаются дела «кровавой гэбни»? – по тону Андропова нельзя было точно сказать, шутит ли он… но замерший с отчетной папкой Крючков сделал правильный вывод: Юрий Владимирович со свойственной ему самоиронией все же ерничает, отталкиваясь от бытующих в «демократическом веке» штампов.
– Мы привыкли, что такое мнение о нас – это непременно вражеская западная пропаганда, – продолжал скрипеть тихим голосом Андропов, – тогда как все наши помыслы направлены на защиту интересов страны, социалистического справедливого строя. Для нас это непреложная аксиома… парадигма. Лично я никак не замечаю своей «кровавости». Неужели мы слепы, неужели замылился взгляд, а люди видят в нас именно
Это был вопрос «в никуда»… риторический, и генерал-лейтенант терпеливо слушал, лишь мельком подумав: «Щелоков, придя начальником в МВД, выдвинул девиз “Нас должны любить и бояться”, а КГБ на любовь даже и не претендует».
– Несомненно, – Андропов так и не поднял головы, казалось, будто он что-то вычитывает из разложенных на столе бумаг, – мы не безгрешны, в партию лезут карьеристы и беспринципные негодяи, формализуя саму суть и идею коммунизма. А власть всегда надменна… и чем мельче сошка, тем больше пуп. Но во всех этих политологах и журналистах, в их обвинительных оценках, помимо западной пропаганды, я вижу еще и бездарное невежество… Они берут лишь то, что лежит на поверхности, не углубляясь в технические детали и сложности управления обществом. Или мы все же допускаем профессиональные перегибы?
Крючков молчал. Он вообще относил подобные отступления шефа к слабости, списывая их на его старость и обрушившуюся неожиданную «правду грядущего».
«Распустились они там – в будущем, это к бабке не ходи. Пусть мы чего-то недоглядели, где-то перегнули… но порядок, даже в той проклятой гласности и интер-мать-его-нете они там, при президенте из КГБ, сумели навести. А значит, и мы сможем!»
Сам считал, что собрав все факты, надо лишь выбрать правильную стратегию, отстояв завоеванное, вытащить страну из той трясины, в которую ее завели оседлавшие партию закостенелые карьеристы и, что уж скрывать, одряхлевшие члены Политбюро.
Против Андропова он ничего не имел, тем более что тому уж недолго осталось, но, конечно, генерала волновало, кто потом возглавит партию и страну. Себя на «вершине» он по скромности не видел, но около, рядом с властью, – несомненно.
Едва стала доступна информация из будущего и раскрылся шокирующий текущий исторический сценарий, включая даты, сроки, персоналии, переход руководства к Андропову – «второму человеку в партийной иерархии и государстве» – становился почти неизбежным. Одним из аргументов служило то, что так произошло, сложилось исторически… по известным фактам. Во-вторых, вся операция с «крейсером-близнецом» сразу попала в ведение КГБ, во главе которого известно кто стоял [37] . В-третьих, скоропостижность такого хода была предрешена остротой момента и ситуации – надо было реагировать немедленно.
37
24 мая Андропов был переведен на другую должность, передав пост председателя КГБ Федорчуку В. В., но контроль над тихоокеанскими событиями сохранил за собой.
Самым простым образом, без лишних сложностей и проволочек, не созывая полного состава Политбюро, «утрясти» этот щекотливый вопрос виделось в прямом обращении к Брежневу.
Действующий генсек уже не однажды подавал заявления, отпрашиваясь на пенсию, но старого больного человека соратники по партии безжалостно и «любовно» держали «до последнего», опасаясь, что после его ухода начнутся нежелательные пертурбации в аппарате власти.
Тем не менее и Андропов до поры тянул с докладом обо всем происходящем на Дальнем Востоке, тщательно и избирательно готовя материалы для подачи генеральному, в первую очередь, вымарывая собственные ошибки.
Долго скрывать от генсека неординарность ситуации, военно-морскую операцию, само происхождение крейсера, конечно, было невозможно – несмотря на свое дряхлеющее состояние, Леонид Ильич регулярно посещал Кремль, все еще «держа руку на пульсе».
Заручившись поддержкой военных, Андропов планировал явиться к Брежневу узкоколлегиальным составом, вооружившись документальными киноматериалами, и, выложив на голову больного человека ушат шокирующей информации, предложить ему уйти в отставку, пожалуй, лишь сохранив за ним номинальный пост члена ЦК. А полноту власти передать… например, чрезвычайной комиссии.
Перестарались. Старика после просмотра некоторых кадров хватил удар, парализовав одну сторону. (Возможно, кто-то циничный счел такой исход даже более благоприятным.)
На следующий же день состоялось заседание Политбюро, где был поднят вопрос об избрании нового генерального секретаря.
Слово взял Черненко. Константин Устинович, «главный канцеляр партии», был уже включен в обойму посвященных.
Перед заседанием Андропов даже высказался с неожиданным предложением:
– Я могу переуступить тебе бремя власти, – тогда он, наверное, впервые обратился к Черненко на «ты», выказывая доверительную спайку общим секретом, – но согласись, нам многое придется менять в руководстве страны. На места надо ставить профессионалов, а не тех лояльных подхалимов, что развел вокруг себя Леня. Мне же кардинально решать кадровый вопрос будет проще – я не связан старыми отношениями и привязанностями.
Черненко, в основном всегда ходивший на вторых ролях, не возражал, сделав свой выбор и предложение кандидатуры, назвав на экстренном пленуме ЦК фамилию Андропова. А когда министр обороны Устинов со своего места уверенно объявил:
– Армия поддерживает! – Настороженная, ропщущая дискуссия закончилась, не начавшись.
Проголосовали единогласно.
Вступив в новую должность, Андропов продолжал работать в здании ЦК на Старой площади. В Кремль же если и частил поездками, то, как правило, на заседания Политбюро (по четвергам)… И вот в последнее время, созывая специализированные, профильно-отраслевые, нередко и секретные совещания. Там же на Старой площади был создан экономический отдел. А новоназначенный генсек едва ли не сразу тогда расставил приоритеты:
– В вопросе устойчивости государства на первом месте для нас стоит проблема хозяйствования. Все определяет экономический базис. В общем… товарищи, никуда мы не ушли от материального – стало голодно, люди вышли на улицы.
В кабинете генерального располагалось два стола: непосредственно рабочий генсека и большой для совещаний. Обычно, когда Андропов с кем-то беседовал, переходил за совещательный стол. Сейчас же…
– А люди… они всего лишь люди, – Юрий Владимирович оставался сидеть за письменным столом в глубине кабинета в полумраке (все из-за тех же диабетических проблем со зрением), и чем-то воландским, булгаковским повеяло от этих его слов. Так и просилось далее: «…квартирный вопрос только испортил их…»
Не прозвучало. Но дополнилось весьма близким по смыслу:
– Идеологией нашего человека уже не проймешь, не призовешь на подвиги. Прошли те времена, когда можно было выехать на лозунгах «затянем пояса» и «враг не дремлет». Самое отвратительное, что ничего не изменилось и враг действительно не дремлет. Проблема не только в том, что нам надо менять внутренние экономические стратегемы. На нас давит внешняя экономическая диверсия Запада, массовая техническая дезинформация, наносящая хозяйственный урон советской экономике.