Цепная лисица
Шрифт:
“Если он из Зрячих, то может видеть серебряную нить, так? “ – взволнованно подумала я. Сейчас она была ярче, чем утром. Яркой паутинкой тянулась из солнечного сплетения и устремлялась вперёд, утончаясь до едва различимого волоска света. На расстоянии полуметра свечения было уже не разглядеть. Я попыталась тронуть нить, но ничего не почувствовала, пальцы без сопротивления прошли насквозь. Словно это был пучок света, выпущенный лазерной указкой.
Всю лекцию я ловила на себе взгляды Алека, а стоило паре закончиться, как он встал и под удивлённые взгляды своей компашки
– Что непонятного было в совете держаться подальше от неприятностей? – напряжённо спросил Алек, наклоняясь к самому моему уху.
Я молчала, низко опустив голову.
– Что это за светящаяся хрень? – шипел он получше змеи. – Только не говори, что Узы. Точно, они и есть! Вот чёрт! С кем ты умудрилась их заключить? Хоть представляешь последствия? И где тогда шляется идиот, согласившийся на подобное?! Чего за книжкой прячешься? Стыдно в глаза смотреть? Или тебе мозгов не хватает понять, во что вляпалась? Меня не зови, когда за вами корректоры явятся! – каждое слово Алека было пропитано колким раздражением. – У тебя всегда в голове был бардак, – шипел он. – Ничего не изменилось. Только вчера за мной таскалась да в глаза заглядывала, а сегодня уже Узы с кем-то успела заключить. Или тебе одного дня хватает, чтобы в кого-то втюриться? Противно смотреть.
Каждое слово жалило, отравляя кровь. Моя лиса сжалась, прижав уши к голове, вздыбив шерсть. Но от злых слов нет защиты. Слёзы подступили к векам, я едва их сдерживала. Зачем он так? Я подняла книгу над головой, словно преграду между собой и грубыми словами.
– Тебе-то что? Или ревнуешь? – огрызнулась я.
Алек замер на секунду, словно переваривая мой ответ. А потом зашептал так яростно, что у меня волосы на затылке встали дыбом:
– Ревную?! Ты с какого дуба рухнула?! Говоришь мне такое. Ты! Та, кто пялится на меня часами! Таскается всюду следом! Даже у дома караулит! Или ты думала, я не знаю?
Я зажмурилась, молясь всем богам, чтобы Алек замолчал. Хоть бы никто ничего не услышал! Что обо мне подумают? Что я как сталкер слежу за одногруппником?
Было так стыдно, что хотелось провалиться под землю, а лучше ещё глубже – в Ад, лишь бы больше никогда не сталкиваться с Алеком и с его презрением.
– Я честно терпел твои преследования, – прошептал он. – Но давай договоримся, что с сегодняшнего дня ты оставишь их в прошлом. Тем более раз у тебя теперь Узы, – последнее слово он буквально выплюнул, будто оно жгло его язык.
Я смотрела в стол и глотала слёзы. Как я могла пообещать? Ведь я пыталась и не раз! День за днём без Алека. День за днём душила крик тоски, что раковой опухолью росла в душе. Неделю, месяц, пока она не разрасталась настолько, что становилась мной. Где бы Алек ни был, как бы ни прятался, каким-то шестым чувством я знала, где искать. Это было похоже на голод или инстинкт – он сковывал, подчинял, против него не работала воля. Тоска разжимала челюсти, только когда Алек оказывался хотя бы в зоне видимости. Но полностью это чувство не уходило никогда.
Так как я могла обещать что-то, если сама себе не принадлежала?! Неужели любовь всегда такая – голодная, опустошающая, злая?
Адек ждал, и с каждой секундой тишина между нами накалялась. Я смотрела в стол и искала ответ в рисунке дерева, а потом вдруг почуяла, что Алек отдаляется. Его запах слабел.
Он не стал дожидаться ответа. Может быть, потому, что знал его?
***
Следующую пару я просидела, как в тумане, а потом и вовсе сбежала домой, наплевав на все свои планы.
Захлопнула за собой дверь, стянула ботинки, отбросила куртку и упала на кровать. Закрыла лицо подушкой и разревелась со всхлипами и судорожными вздохами, как в детстве. А после заснула, сама не поняла, как. Провалилась в темень да и зависла там на десять часов. Проснулась от настойчивой вибрации мобильника, поставленного на беззвучный режим.
Номер был незнакомый, и я помедлила, прежде чем брать трубку. А нажав на “Приём”, с опасением прислушалась.
В трубке раздался недовольный голос Павла:
– Тина, блин! Сколько можно дрыхнуть! Иди, убери эту козу с порога! И предупреждая вопросы – телефон твой взял в деканате. А теперь поторопись! – Раздались гудки. Павел повесил трубку.
Я вздохнула, сонно впихнула ноги в тапочки и вышла из комнаты в длинный коридор, в конце которого Нина Валерьевна, хозяйка квартиры, в которой я снимала комнату, мужественно не пускала Павла на порог. Нина была козой, (вот уж кому точно облик подходил на сто процентов) да к тому же глуховатой, и с места её так просто было не сдвинуть.
– Аустина правила знает! – наставительно увещевала она, перегородив коридор своей сдобной тушей. Я поморщилась. Не любила полное имя. – Да, знает! Никаких домашних свиданий, пока она снимает комнату в моей квартире! Тем более ночью! На часы посмотри, уже почти полночь. Так что уши мне не заговаривай, я за версту твои похабные мыслишки читаю! А у нас не притон! Нужно будет, Аустина позвонит. Не потеряетесь.
Я дипломатично кашлянула в кулак.
– А-а, вот и Аустина! Твой кавалер? Манер не знает! Молодёжь совсем от рук отбилась, – блеяла она, и вдруг запнулась, захлопала ресницами. – Ох, Аустиночка, ты что ли плакала? Не из-за этого ли грубияна?
Я в испуге отвернулась, пискнула:
– Ой! Извините! – а потом Павлу, чья макушка маячила в коридоре: – Выйду через пять минут. Подожди на улице, – и стремглав бросилась в комнату приводить себя в порядок.
Не удивительно, что Нина Валерьевна что-то заподозрила. Подводка была размазана по щекам, а нос и губы распухли, будто пчёлы покусали. Стыдно-то как. Что про меня Павел подумал? Что я сутки рыдала из-за пары царапин, оставленных Гиенами? Ему-то куда больше досталось!
На приведение “фасада” в норму потребовалось не меньше четверти часа. Так что я немного опоздала, о чём Койот не преминул сообщить, стоило мне оказаться на улице. Я только зябко пожала плечами в ответ, а потом замерла, глядя на соединяющий нас с Павлом… трос.