Цепная реакция
Шрифт:
– Я…
– Да ладно! Мину сделать – не овсянку сварить.
– Я, вообще-то, инженер-атомщик по образованию, а в сети огромное количество рецептов. Никаких проблем… Таймер активизировал накануне, когда принес домик для рыбок.
– Ну, спасибо, что не атомную бомбу заложил…
Звонок мобильного телефона прервал допрос.
– Чего ты у него херню всякую спрашиваешь? – услышал Бухаров в трубке голос художника-интеллигента. – Про Ленку спроси…
Андрей отключил телефон, бросил взгляд на зеркало – секретное окно в соседнюю комнату и продолжил:
– Скажите, в каких отношениях
– Просто знакомые, – неопределенно пожал плечами Харин. – Выручали друг друга иногда.
– Я не про бизнес.
– А про что?
– Как говорится, сексом дружбу не испортишь.
Леонид Андреевич недоуменно уставился на оперативника. Затем его брови дрогнули и медленно поползли вверх. Усмехнувшись, он откинулся на спинку стула.
– Вас что, интересует, была ли она моей любовницей?
– Ну, можно считать, что так.
– Однако… Можно еще сигарету?
Андрей молча пододвинул Харину пачку. Тот вежливо кивнул.
– Так вот, по поводу Елены Виктровны. Видите ли… – Харин щелкнул зажигалкой. – Я бы, в принципе, ничего против и не имел. Даже деликатно намекал пару раз… Но! Во-первых, у нее муж ненормальный…
– Ну, муж – чувствам не помеха… – Бухаров снова посмотрел на зеркало.
– В общем, да… Но это – скорее все же во-вторых… А во-первых… Знаете, есть такой довольно распространенный тип женщин. Особенно у нас, на Руси. Смотришь иной раз: не любит она мужа. Не ставит ни во что, поносит его на всех углах почем зря, спит с ним в разных комнатах… А изменить – ни в какую! Даже если есть где и есть с кем… Своеобразная форма мазохизма. Смотри, мол, сволочь поганая, как я из-за тебя страдаю… Или не мазохизма? Может, дурость просто?.. Вот и мне поначалу казалось, что и Елена – туда же. В мазохистки. Или в дуры. Но потом… Когда ее муж с квартиры съехал, она очень сильно переживала. Реально переживала, не для публики! Старалась, конечно, этого не показывать, пыжилась… Только я ее достаточно хорошо знаю. Это не мазохизм и не глупость. Просто любит она его. По-своему, конечно, но… любит!
Из-за стены донесся такой громкий вздох облегчения, что Бухарову стало даже как-то неудобно перед подозреваемым.
Автор свежего полотна «Летающие аквариумные рыбки» осторожно постучал в дверь кабинета психологической разгрузки.
– Войдите! – послышался голос Михайловой.
– Привет, Надюш!
Сидевший в кресле Соломин даже не вздрогнул. Потому что звали его не Надюша.
– Я, короче, извиниться хотел. Прав твой Юнг. Так что, если мы с Ленкой снова разбежимся, я – сразу к тебе.
Надежда в ответ улыбнулась, словно ребенок, которого похвалила воспитательница.
– Вот видишь, а ты не верил…
– Теперь поверил! А хочешь, я тоже на процедуры ходить начну? Вон – Солома сюда уже, как на работу… Хочешь?
Ответить психолог не успела. Дверь снова отворилась – на сей раз без стука, и в «психушку» ввалился Быков.
– Привет членам клуба любителей морского прибоя… Пикассо, Серега Елагин приехал.
– Ну?! – встрепенулся Анатолий.
– Три года условно. Без права работы в органах. Обходной подписывает… Жаль! Нормальный мужик… Он там принес кой-чего, по случаю. Пошли, проводим!
– Пошли. Эй, Солома… Солома, подъем!
Пациент не реагировал, сохраняя на физиономии выражение безмятежного счастья. Анатолий уже протянул руку, чтобы потрепать его за плечо, как вдруг его мозг пронзила дедуктивная догадка.
– Ну-ка, ну-ка…
Он осторожно расстегнул верхнюю пуговицу Димулиного комбинезона и чуть отодвинул в сторону воротник. Трубочка из прозрачного пластика, пропущенная через специальную петельку, уходила в горловину торчавшей из внутреннего кармана плоской металлической фляжки. Легкий коньячный аромат, исходивший от пребывавшего в нирване коллеги, не оставлял Юнгу и его последователям никаких шансов.
– Вот, гад… – Надежда бессильно уронила руки. – А я-то думала…
Быков с Репиным, с трудом сдерживая хохот, деликатно покинули кабинет.
В коридоре первый сразу сообщил радостную новость:
– Завтра Викулю мою на подписку выпускают… В музей пойдем.
– Поздравляю… Совет да любовь.
– Ты-то со своей, наконец, помирился?
Вместо ответа художник остановился возле стенда с боевым листком, пару секунд подумал и шепотом начал:
– Леха… Только между нами… Знаешь, когда этому мудаку идея со взрывами в башку пришла?
– Ну?
– Когда мы дом Фединский разворотили. Этот и смекнул. Мол, младший брат может платить той же монетой. А дом мы почему разнесли? Потому что заряд перепутали. А перепутали, потому что я с Ленкой поругался и за Соломой не уследил… Понимаешь? Если б мы не поцапались, ничего бы и не случилось. Цепная реакция… Такая вот «Илиада».
– Ого… – вытянул подбородок Быков. – Ну вы… это… больше уж не ссорьтесь…
– Да я-то и не собирался. Это бомбист решил клин вбить! Подговорил какую-то хохлуху, чтоб она меня пасла и Ленке поклепы наводила. Будто я, честнейший из смертных, с малолетками гуляю.
– Зачем?
– Чтоб из равновесия вывести. Ленка бы потеряла бдительность и легче отдала бы деньги. Так, собственно, и случилось… Сплошные манипуляторы кругом… Хоть на улицу не выходи без пистолета… Слушай, сотен шесть не дашь до получки? Цветы хочу купить.
– Об этом после… Я главного не понял. Что у тебя с малолетками?
– Меня в тюрягу упрятали, собаку – чемпиона породы! – покалечили, полдома разхерачили, брату руку поломали. А как поплохело резко, так обратку играете? Чистенькими хотите остаться?.. – На физиономии Федина появилась недобрая улыбка. – Ни хрена у вас не выйдет! Не те времена. Вы сегодня в полной заднице. Никто вы нынче, и звать вас никак. Так что ни меня, ни брата…
– Андрей Борисович, а хотите, я вам кино покажу? – неожиданно дружелюбным тоном перебил его Бухаров.
– Какое еще, к чертям, кино? Я вам самим такое кино устрою!
– Документальное. Да вы не волнуйтесь, это всего три минутки займет…
Оперативник встал со стула и, подойдя к стоявшей на сейфе видеодвойке, нажал на панели управления пару кнопок.
Федин с ленивым любопытством уставился в экран, и на нем вскоре замелькали кадры задержания Валеры.
Дождавшись момента, когда на того надели наконец наручники, Андрей остановил запись и вернулся на свое место.