Цепной Койот. Книга 2
Шрифт:
Алек пообещал себе, что на этот раз не облажается, вытащит шакала за шкирку, а по дороге, если повезёт, узнает пару его секретов, таких, которые помогут Тине глаза открыть.
Стоило подумать о шакале, как ветер донёс до ушей неясный крик.
Алек припустил к нему навстречу, прямиком к низкому дому с завалившейся крышей, перескочил через низкий забор и заглянул в окно.
Внутри праздновали застолье. Деревенские бабы и мужики сидели наклюкавшиеся и не без удовольствия смотрели, как громадный мужик из их компании учит уму-разуму вихрастого мальчугана.
Схватив за волосы, он тряс мальчишку над землёй, а тот, брыкался
— Я твой отец, и ты будешь старших уважать! — рявкнул мужик.
Под буйный возглас собутыльников он швырнул ребёнка на продавленный диван. В руке остался клок тёмных волос, которыми мужик победно потряс над головой. Эмоном мужчины был рогатый бык с красно-коричневой шкурой, глаза — слепые, без намёка на зрачок.
Мальчик, обретя свободу, тут же забился в угол — всклокоченный, взмыленный — глянул оттуда чёрными, полными ненависти глазами, такими, что даже у Алека озноб по спине хватил. Настоящий шакалёнок. Такой рычать не будет, а сразу пальцы откусит. Эмон соответствовал — Койот с двумя хвостами. Глаза зверя были перетянуты пеленой, как бывало у слепых душ. Впрочем, в детстве зрячих и не бывает. По крайней мере, Алек о таких не слышал.
“Даже ребёнком был бешеный, не удивительно, что из него мерзавец вырос”, — гадливо подумал Алек. — “Если про ненависть кричать, тут любой взрослый взбесится”.
— Посмотрите! — вдруг крикнул кто-то из гостей, показывая пальцем на Павла, — Ему весело! …дрянь такая! Понаехали из города, никакого воспитания, никто не занимался! Мамке, небось, до фонаря было! … чего улыбается-то?
— Ничего-ничего! Сейчас преподам ему урок! — отозвался мужик, вытягивая ремень из штанов и направляясь к мальчишке. У того глаза совсем потемнели, в уголках блеснули злые слёзы.
Алек постучал по стеклу — бесполезно, тогда шагнул к двери. Пока её дёргал и так и эдак, слух резал свист ремня и дружные возгласы пьяной деревенской братии. Звуки стучали у самых висков, точно стены не были им помехой. Что-то со звоном разбилось, раздался визг, а дверь неожиданно поддалась. Алек ввалился внутрь и замер, недоумённо оглядываясь.
Никого не было…
На столе — ни следа попойки, водочный дух едва угадывался, а самое странное, что на подоконнике лежал снег, хотя секунду назад на дворе стояло лето..
“Что за чертовщина”, — с недоумением думал Алек, обходя дом и пытаясь вспомнить, что говорил Барон. Всё так быстро произошло, что даже не получилось толком осмыслить задание. Кажется, декан назвал это — Проклятие слёз… или грёз? Что-то про погружение в глубокие воспоминания, повлиявшие на судьбу. Тогда прошлое воспоминание уже закончилось и началось следующее? А моя задача узнать как можно больше о Шакале. Вмешаться и убедить этого кретина вернуться. Звучит не сложно.
Вдруг входная дверь скрипнула, вырывая Алека из мыслей и заставляя испуганно обернуться. В дом ввалился бородатый мужчина, настоящий шкаф, ростом под два метра с хвостиком, тот самый, что недавно трепал оборзевшего Койота за волосы. Незнакомец обжёг тяжёлым взглядом из полуопущенных век. Где-то этот взгляд Алек уже видел.
— Э-э, извините, что без разрешения, — начал было оправдываться Алек, но мужчина отвернулся, словно ему не было до гостя дела. Не торопясь, он стащил с себя ботинки, повесил на латунный крючок телогрейку, а потом двинул на Алека, но прошёл мимо — к мерно гудящему холодильнику и, наклонившись, стал выуживать что-то из морозилки.
Отойдя от шока, Алек с опаской подошёл к мужчине, помахал рукой, позвал на пробу. Реакции не было. Похоже, местные иллюзии его не замечали.
"Наверное, это даже хорошо, — растерянно подумал он, прикидывая, как тогда искать Павла, если спросить некого. Потому что поблизости Койота не наблюдалось.
“Надеюсь, хотя бы у Тины всё нормально. Интересно, она уже выбралась из зоопарка?" — с тревогой подумал Алек.
Сцена 2. По ту сторону воспоминаний
Полумрак комнаты — густо-бурый, как запёкшаяся кровь. Стены оклеены бордовым, вдоль них, друг напротив друга — две узкие кровати, между ними едва втиснулись бы пара коротких шагов. Посередине на стальной высокой ножке покачивались прозрачные пакеты с жидкостью.
Они висели, почти касаясь друг друга. Снизу — красные резиновые пробки, дальше — безвольно висящие провода капельниц, еще дальше — устрашающего вида иголки, за ними вены. Где-то раз в секунду бойкие воздушные пузырьки поднимались вверх по капельницам и исчезали в одном из пакетов. Сначала в правом, а после в левом. Это значит, очередная капля жидкости попала в кровь. Сначала Павла, а после Алека. С мертвенными лицами они лежали на кроватях, друг напротив друга, связанные “проводами” и воспоминаниями Койота.
У Павла лицо было серое и худое, кожа — бумажная. Казалось, я могу проткнуть её, если коснусь. Вены проступили ярче, сетью рек опоясывая шею и скулы. Кожа на веках стала до того прозрачной, что я могла различить как под ней мечутся глазные яблоки.
Эмон Павла выглядел не лучше. Прежде блестящая шерсть свалялась, глаза запали, а когда Койот рычал во сне, было видно насколько светлые, почти белые его дёсна, словно Эмона одолела анемия. Узы, соединяющие нас, пульсировали тревожно-красным.
На второй кровати лежал Алек. Тоже бледный, напряжённый: брови сведены к переносице, челюсть сжата до желваков. На животе покоилась раненая в зоопарке рука. Запах, прежде медовый, словно закис, обеднел. Должно быть, так пахла затаившаяся болезнь, перед тем как лихорадкой накинуться на тело.
Приглушённый свет комнаты и тёмно-бордовый цвет стен заставляли чувствовать себя запертой в склепе.
Я, точно неупокоенный дух, перемещалась от Алека к Павлу, касалась их рук, поправляла одеяла, проверяла капельницы, которые добыл и помог установить Барон. Я должна была хоть что-то сделать, как-то помочь, но ничего не приходило в голову, и от того на душе становилось муторно и тоскливо. Раньше я бы не удержала слёз, а теперь глаза были сухие, как высохшие колодцы.
Неожиданно моя Лисица тявкнула, обеспокоенно закрутила пушистой головой, носа коснулся сладко-приторный аромат. Входная дверь скрипнула, внутрь заглянули кошачьи глаза.
— Всё убиваешься, лисичка, — вздохнула Илона, словно даже с сочувствием. Изящная, в длинном платье в пол, эта Ведьма проскользнула в комнату и с любопытством уставилась на меня. Она не казалась ни сонной, ни усталой, хотя не спала полночи. Я не заглядывала в зеркало, но была уверена, что под моими собственными глазами чёрные круги размером с футбольные мячи, а волосы, должно быть, выглядят как разворошенный стог сена, и это не вспоминая про ссадины на ладонях, локтях, коленках и ноющую шишку на затылке.