Церебральный сортинг
Шрифт:
Под умозрительным понятием «сознание» подразумевается любое неинстинктивное поведение. Если при решении того или иного вопроса человек поступает по принципу «мне так хочется», «я чувствую, что так надо поступить» или «мне кажется, что это будет правильное решение» и т. д., то это является инстинктивной формой поведения и никакого отношения к сознанию не имеет.
Сознание я рассматриваю как способность проводить принудительное внутреннее обдумывание некоего вопроса и принятие рассудочного решения. Это решение может быть как самым гуманистичным, философским и высокоморальным, так и эгоистичным, обезьяньим и бессовестным.
Внешние проявления результатов сознательного решения не имеют никакого значения. Его ценность только в том, что человек вынудил свой мозг
Инстинктивные порывы экономичнее осознанного мышления, что продиктовано парадоксальностью работы мозга (Савельев, 2016). По этой причине недорогие бессознательно-эмоциональные поступки превалируют у гоминид. При интуитивном принятии решений мозг погружается в состояние сладостной гармонии. Он ловко избегает противоречий между неокортексом большого мозга и обезьяньей лимбической системой. Умело избавляется от внутреннего конфликта принятия решений и излишнего расхода драгоценной энергии. Вся эта райская праздность мозга поощряется внутренними аналогами наркотической стимуляции. От столь бездумной благодати трудно удержаться даже самому искушённому мыслителю.
Нежелание пользоваться собственным мышлением для сознательного принятия решений затруднено по многим тривиальным причинам. Стороннему наблюдателю внешних признаков рассудочного или инстинктивного механизма принятия решений не видно, а значит и не стыдно. То, что тайно происходит в головах добропорядочных граждан, вызвало бы ужас у внешнего наблюдателя. При этом потрясённый зритель думал бы точно так же. Если бы при инстинктивном принятии решений на голове появлялись рожки, а при сознательном — шишка Будды, то эти анатомические проявления мышления быстро стали бы признаком доминантности и публичного культивирования. Однако об этом даже не приходится мечтать. В современном мире инстинктивный конформист с интересами кролика и рассудком пьяненького воробушка внешне не отличается от записного гения. Снаружи мыслей не видно, а мозг активно стремится экономить на своей работе. В связи с этим граждане особо не затрудняются и стараются экономно имитировать интеллект. Рассудочная задумчивость всегда была сомнительным благом, тем более что праздности ума на лице не заметно. В результате воробьиное сознание массово процветает, а случайный обладатель и пользователь развитого мышления плохо вписывается в эту птичью гармонию.
Учитывая особенности мышления, легко понять, что биологический прогресс человеческого мозга потребовал нетривиальных условий и методов. Эволюция сознания человечества началась в тот момент, когда оно стало объектом искусственного отбора. Для того чтобы это произошло без внешнего вмешательства, как у выдуманных котов, необходимо выполнить несколько простых условий.
Во-первых, головной мозг гоминид должен обладать огромной изменчивостью, которая формирует индивидуальное поведение. Эта морфологическая уникальность нервной системы, лежащая в основе выживания и репродукции, стала объектом автономной эволюции (Савельев, 2015а, б).
Во-вторых, гоминиды должны постоянно вести развитую социальную жизнь. Под этим подразумевается коллективное существование, построенное на вынужденном поддержании низкого уровня агрессии, обмене пищей и несмертельной половой конкуренции, что описано ранее (Савельев, 2016). Для этих целей необходимо формирование внегеномного наследования социальных инстинктов, которые успешно разобщают популяции гоминид и приводят к расслоению любых сообществ.
В-третьих, скоротечная и автономная церебральная эволюция предполагает изощрённый искусственный отбор по наиболее востребованным формам поведения. Это означает, что благоприятные для популяции формы отношений и индивидуальные особенности должны поощряться обильными репродуктивными
Наиболее популярной целью гоминидного отбора было создание иерархических систем по образцу классической стаи бабуинов. Во главе социальной системы такого типа стоит безусловный самец-доминант (он же — император, диктатор, царь, президент или генеральный секретарь), который возглавляет групповую борьбу за пространство, приносящее пищу. Он становится безнаказанным обладателем самой вкусной еды, первосортных самок и лучших условий жизни. Его окружают самцы-субдоминанты со своими самочками. Пока их бьют — они служат и ждут случая занять место вожака. Они привилегированны, но получают еду похуже, а самочек пострашнее. Если субдоминанту удалось тайно стащить вкусного или интересного, то ценность надо прятать поглубже, а наслаждаться тайно. Это уже слой парламентариев, олигархов, военных начальников и чиновников. Ниже по социальной лестнице находятся те, кого называют стаей, народом, обывателями или населением. На самом деле это просто самцы и самки гоминид, которые меняют иллюзию личной свободы на преимущества рабства социальной системы. Такая замечательная обезьянья конструкция лежит в основе контроля за самыми разными методами церебрального сортинга, которые тысячи лет безупречно служат человечеству. В становлении методов гоминидной эволюции можно выделить несколько этапов и направлений искусственного отбора.
Первый этап — пограничный биосоциальный отбор — был обусловлен формированием нейроморфологической основы для устойчивых социальных взаимодействий. Он происходил как в райский период эволюции, так и при формировании архантропов. В это время возникли тормозные центры мозга человека, необходимые для обмена пищей и минимального социального конформизма. Он продолжался не менее 10 млн лет и завершился формированием общего архетипа мозга современного человека (Савельев, 2015а, б).
Второй этап был намного короче, около 4 млн лет, но его влияние на формирование нашего мозга было решающим. Он продолжался с момента исчезновения архантропов до появления современного человека. Следы этого периода и архаичные механизмы церебрального сортинга сохранились почти без изменений до наших дней. Речь идёт о больших полуродственных популяциях палеоантропов, живших на общей территории, которые затем стали называть общинами или племенами. Следы этих отношений можно встретить у разных народов под непохожими названиями, но с одинаковой сущностью взаимодействий.
Такие социальные образования обычно называли кагалом у евреев, тейпом у кавказцев, махаллёй у узбеков или миром у русских крестьян. В аналогах этих древнейших социальных структур был достигнут оптимальный баланс между общественной выгодой и оценкой личного участия в борьбе за существование. В небольшом племени невозможно бесконтрольно паразитировать на ближайших родственниках или уклоняться от социальных взаимодействий (Савельев, 2016). Эффективность избирательного церебрального сортинга в условиях родоплеменной организации гоминид сделала нас современными людьми и заложила основы дальнейшего прогресса.
Третий этап начался с появлением племенных объединений, которые совместно мигрировали или боролись за пищевые территории. Возникшая большая популяция структурировалась по старым принципам стаи обезьян. Выделялись племенной вожак, который набирался наглости принимать самостоятельные решения, и менее сообразительные, но активные помощники. Остальные предпочитали подчиняться и выживать в большой шайке, чем погибнуть вне её. С этого момента стайная иерархия приматов стала универсальным принципом организации человеческих сообществ. Её использовали для всех видов объединений, копировали для военных, религиозных и научных целей, даже если она работала только во вред очередной затее.