Церковь в мире людей
Шрифт:
Не надо искусственно и натужно смиренничать. Конечно, глупо, если 15—летняя девочка, учащаяся православной гимназии будет стоять перед зеркалом и убеждать себя: "я такая уродина, что более отвратительного создания на Земле не существует!". Это будет ложь, а перед лицом Бога и перед лицом своей собственной совести не надо лгать. И то, что у тебя хорошо, надо признать это таковым.
У профессионала вырабатывается четкий внутренний балансир. Если я что—то делаю профессионально, то я должен профессионально же поставить оценку и собственному труду – даже если эта оценка окажется высокой. У христианина есть право признаться себе: мне хорошо удался этот проект, здесь я хорошо поработал. Даже у православного проповедника, у меня, например, есть внутреннее ощущение – удалась лекция или нет,
А вот дальше делать две вещи.
Первое. То, что есть доброго в жизни и работе приписать Богу, и поблагодарить его за это.
А второе… Когда ты сказал правду о том добром, что было в твоем сегодняшнем поступке, действии, тут же, чтобы не впасть в некое слишком превознесенное самооощущение, имеет смысл вспомнить другие грани, аспекты, своей жизни, в которых ты отнюдь не так состоятелен. Ты можешь быть великолепный хирург – но плохой отец, ты можешь быть прекрасным администратором – но ты плохой друг…
Много жизней есть у человека. И успех в одной из них, честно достигнутый и честно же замеченный, еще не повод для столь же позитивной оценки других своих попыток. Понятно, что свой успех кажется важнее своих же поражений. И тут важно не ослепнуть в сиянии своей же славы.
После благодарного воспоминания о Боге полезно привести себе на ум то же, что сказал царь Давид: "грех мой предо мной есть выну" (выну – по славянски – всегда).
Память о собственном грехе очеловечивает. Чистая совесть – признак короткой памяти. Что с того, что эту лекцию я прочитал хорошо, а вот эту сделку провел успешно! Есть человеческие долги, которые выше профессиональных. Помнить об этих долгах и просит Церковь тех своих членов, которые работают в мире бизнеса.
– Как Вы считаете, есть ли в нашем обыкновенном предпринимателе средней руки какой—то «православный ген» и каково его влияние?
– Конечно, есть. Думаю, что это и есть все—таки уже упомянутая многомерность. Это понимание того, что человек не укладывается в свой футляр. И деньги – это лишь средство. Точнее – дар, который обжигает руки и совесть, требуя распорядиться собою "по людски", по совести.
– Почему так активно современный российский бизнес вовлечен в православие: финансирует строительство храмов и т. д. Какова его потребность? Разобраться в себе?
– Может быть, самим людям, работающим в бизнесе, бывает просто интересно общаться с другими людьми, ну что ли немножко инопланетными, особеннос теми, которые как раз не видят в них бизнесменов—спонсоров. Я помню, как—то мне довелось сопровождать одного из газпромовских генералов в поездке в ПскоВо-Печерский монастырь. По ходу дела общения наместник упомянул о том, что они переводят монастырь на газовое отопление. Но при этом не последовало и намека на вполне ожидаемое продолжение: мол, может, вы чем—то поможете, хотя он прекрасно понимал, с кем беседует. Идет дальше, показывает храмы… И сам этот "генерал" потом сказал мне, что он заметил эту тактичность отца наместника. Я, говорит, это запомнил как раз потому, что это не было акцентировано, и лучше потом сам отдельно приеду и подниму вопрос о помощи. Так что и бизнесмену важно, чтобы в нем увидели "мена", а не "бизнес"; человека, а не его "дело".
– Правомерно ли предъявлять к бизнесменам более высокие требования? Чем—то они отличаются от обычных людей?
– Они отличаются тем, что от них зависят другие люди. В церкви одни требования к монаху, другие – к игумену монастыря. Бывали случаи, когда хороший монах был плохим игуменом. Он о себе мог хорошо заботиться, но у него не было таланта наблюдать за другими людьми и вовремя направлять и пресекать искажения своей властью игумена. Так что управляющий в ответе за то, чем и как он управил.
– В западных странах довольно полно было прослежено влияние различных ветвей протестантизма на хозяйственный дух и настрой предпринимательского сословия. Известный специалист по русскому народу Владимир Познер вынес вердикт, что во всех наших хозяйственных бедах виновато православие.
– Я несколько раз был на передачах Познера и могу свидетельствовать: это человек невысокого интеллектуального уровня. Он не в состоянии слышать своих собеседников. Когда он зачитывает заключительное слово (а он его именно зачитывает), оно никогда никак не связано с тем, что было сказано до этого участниками дискуссии. То есть это человек со вполне тоталитарным сознанием, неспособным меняться в зависимости от предъявляемых ему контраргументов, а, значит, с ненаучным мышлением. Он способен лишь озвучивать расхожие либеральные штампы. Вероятнее всего он только слышал о существовании книжки Макса Вебера о роли протестантизма в развитии экономики Запада, но вряд ли ее читал.
Да, многие слышали о знаменитой книге Вебера "Протестантская этика и дух капитализма", но немногие ее действительно читали. Я же обращу внимание на три тезиса этой книги.
Первый: капитализм при своем рождении и распространении, согласно Веберу, постоянно наталкивался на сопротивление людей традиционного склада мышления. Вебер приводит факты из истории Голландии 18 века, доказывающих, что действия по поощрению рабочих к более интенсивному труду путем введения более высоких расценок за более качественный и продуктивный труд не приводили к успеху. Рабочие работали еще меньше. Получив возможность зарабатывать больше за единицу времени, они предпочитали максимизировать свободное время при тех же доходах, а не доходы.
"Предприниматель, повышая расценки, пытается заинтересовать рабочих в увеличении производительности их труда. Однако, тут возникают неожиданные трудности. В ряде случаев повышение расценок влечет за собой не рост, а снижение производительности труда, так как рабочие реагируют на повышение заработной платы уменьшением, а не увеличением дневной выработки… Увеличение заработка привлекало его меньше, чем облегчение работы: он не спрашивал: сколько я смогу заработать за день, увеличив до максимума производительность моего труда; вопрос ставился по иному: сколько мне надо работать для того, чтобы заработать те же 2,5 марки, которые я получал до сих пор и которые удовлетворяли мои традиционные потребности. Приведенный пример может служить иллюстрацией того строя мышления, который мы именуем "традиционализмом": человек "по своей природе" не склонен зарабатывать деньги, все больше и больше денег, он хочет просто жить, жить так, как он привык, и зарабатывать столько, сколько необходимо для такой жизни. Повсюду, где современный капитализм пытался повысить "производительность" труда путем увеличения его интенсивности, он наталкивался на лейтмотив докапиталистического отношения к труду", и в итоге предприниматели порой предпочитали понуждать рабочих к более интенсивной работе путем снижения расценок… [9]
9
Вебер М. Избранные произведения. М., 1990, сс. 80—81.
И это отнюдь не абсурдная реакция. Надо быть человеком совсем уж современного западного типа, чтобы считать, что главный аспект в жизни человека – это его доходы и работа. Средневековая культура гораздо больше дорожит праздником. Во многом культура средневековья – это культура праздника. Это как раз то, что очень нервировало большевиков: почему у православных так много праздников, колхозники мало работают в эти дни и т. д. Так что я очень хорошо понимаю этих рабочих 18 века, которые отказывались запрягаться в конвейерную упряжь, а больше дорожили своим личным и семейным временем.