Церковные песнотворцы
Шрифт:
Подобные же высокие похвалы пасхальному канону мы находим и у профессора Е. И. Ловягина, который дал перевод этого канона на русский язык. «Святой Иоанн Дамаскин, златоточивый составитель этого канона, – пишет Е. И. Ловягин, – совершеннейшим образом выразил в нем чувство высокого духовного восторга, наполняющего душу при воспоминании о преславном событии в земной жизни нашего Господа. <…> При изображении обширных и спасительных действий Воскресения Господня чувство, господствующее в душе Песнописца, изливается в каноне обильными потоками истинного красноречия…Оно [чувство]…то устремляется к Самому Виновнику торжества – воскресшему Спасителю, прославляя Божественное Его величие, то обращается к живущим на земле, возвещая им великую радость Праздника, то к заключенным… узникам ада… то к небу и небожителям, призывая их к священному веселию при виде славы общего всех Господа – Победителя ада и смерти». Е. И. Ловягин считает, что «сильные и величественные выражения, искусные и разительные обороты и сочетания слов, живые и быстрые переходы речи при необыкновенной силе и возвышенности мыслей и чувствований делают пасхальный канон поистине превосходным произведением
125
Ловягин Е. И. Богослужебные каноны… С. 66–67.
Трудно что-либо добавить к этим глубоким и искренним высказываниям упомянутых нами знатоков песнотворческой литературы Православной Церкви. Вместе с тем нам кажется необходимым рассмотреть это высокое произведение Дамаскина – его пасхальный канон, исходя из всего того наследия, которое им оставлено.
В канонах на двунадесятые праздники, равно как и в других произведениях, относящихся к воскресному богослужению, преподобный Иоанн Дамаскин встает перед нами как инок, пустынник, рассматривающий и постигающий глубочайшие тайны веры Христовой. Для этого им избирается и соответствующий размер песнопений, их – по местам – сложный состав слов и оборотов, иногда не слишком прозрачная отчетливость. В пасхальном же каноне все признают предельную ясность и точность выражений, мерность и отчетливость прозы. Очевидно, что в этом каноне преподобному Иоанну удалось взять тот ритм, который соответствовал самой радости и величию праздника, в какой-то мере превзойти свой привычный способ выражения в порыве высокого и радостного вдохновения. Этому великому произведению преподобного Иоанна Дамаскина воистину дано пережить все времена и эпохи, дано донести в полной сохранности до наших дней радость и истину Светлого Христова Воскресения.
Как утверждают многие исследователи, пасхальный канон является основной, главной частью богослужения пасхальной утрени, и потому именно ему дано стать центром пасхальной церковной радости как в светлую ночь Воскресения Христова, так и во все дни Светлой седмицы и последующих воскресных дней, вплоть до Вознесения Господня.
Очистим чувствия и узрим, – это первый вдохновенный призыв преподобного Иоанна, приглашающий нас вслед за пропетым первым радостным ирмосом Пасхи узнать путь, определить меру вхождения в тайну Светлого Христова Воскресения. Очистить чувства, изменить обычное внешнее и внутреннее восприятие мира – и только тогда, насколько возможно, узреть непостижимую тайну востания Христа из мертвых. Это, конечно, урок, наставление инока, научившегося путем долгих и разнообразных испытаний очищать внутреннее око души своей. Очистим чувствия и узрим неприступным светом Воскресения, Христа блистающася, – очистим чувство духовного зрения. Очистим также и чувство слуха, ухо, которое может услышать: Радуйтеся, рекуща ясно да услышим, победную поюще [126] . Это опять живое напоминание нам, живое слово, сказанное от опыта подвизающегося инока.
126
Триодь Цветная. Неделя Пасхи. Утреня. Канон. Песнь 1, тропарь 1.– Ред.
Но подлинную пасхальную радость слышит не только ухо подвижника; в светлую ночь всем нам дается завет очистить чувствия и одновременно сообщается уверенность в том, что мы все можем и узреть, и услышать радость Воскресения Христова. В этом – непререкаемая, безусловная сила пасхального канона преподобного Дамаскина, прозревшего, увидевшего, показавшего нам, на что способен человек, если чувства его очищены.
Преподобный Иоанн в некоторых ирмосах песней своего пасхального канона придерживается обычной, принятой темы этих ирмосов, но часто преодолевает эту установившуюся форму, и она звучит по-новому, как по-новому строит он и весь канон. Так, в ирмосах пасхального канона преподобный творец его удерживает обычное упоминание пророка Аввакума в 4-й песни, пророка Ионы – в 6-й и отроков – в 7-й; остальные же ирмосы песней преподобный Иоанн образует свободно, и все они исполнены радости великой победы Христовой.
Может быть, в ирмосе 1-й песни можно также усмотреть некоторое напоминание установленной темы – перехода евреев через Чермное море – в глаголе преведе, но это упоминание не столько повторяет обычное построение, сколько превосходит его победным гимном Воскресения Христова.
Воскресения день, просветимся, людие! Пасха, Господня Пасха! От смерти бо к жизни, и от земли к небеси Христос Бог нас преведе, победную поющия [127] . Здесь все предельно кратко, сжато, радостно. Здесь нет лишних слов и никаких размышлений; здесь только свидетельство Божественного веселия.
127
Триодь Цветная. Неделя Пасхи. Утреня. Канон. Ирмос 1-й песни. – Ред.
После того как мы призваны очистить наши чувства, мы не находим в каноне последовательного развития этой мысли. Святой песнописец как бы торопится вести нас за собой по песням канона, чтобы мы могли восчувствовать радость всего мира, видимого и невидимого, отозвавшегося на величайшее чудо нашей веры – преславное Воскресение Христово. Впрочем, может быть, в ирмосе следующей, 3-й песни, где предлагается пить новое питие, также есть обращение к нашим чувствам, тоже высоким, духовным, как выше было обращение к чувствам зрения и слуха: Приидите пиво пием новое, не от камене неплодна чудодеемое, но нетления источник из гроба одождивша Христа, в Немже утверждаемся [128] .
128
Триодь Цветная. Неделя Пасхи. Утреня. Канон. Ирмос 3-й песни. – Ред.
Но видимый и невидимый мир недостаточен для того, чтобы вместить невместимую радость Пасхи, и потому дальше, кроме земли и неба, преподобным Иоанном приглашаются и преисподняя, и все умершие, чтобы вся тварь праздновала востание Христово: Ныне вся исполнишася света, небо же и земля, и преисподняя; да празднует убо вся тварь востание Христово, в Немже утверждаемся [129] . Это – тропарь 3-й песни пасхального канона. Темы сошествия Христа во ад Преподобный будет касаться и позднее. Ему необходимо сосредоточить сердце христианина на разнообразных последствиях действия Христова Воскресения в мире, и потому, бросив семя мысли о преисподней, он возвращается к ней в 5-й песни канона. Безмерное Твое благоутробие, – восклицает он в первом тропаре этой песни, – адовыми узами содержимии зряще, к свету идяху, Христе, веселыми ногами, Пасху хваляще вечную [130] .
129
Там же. Песнь 3, тропарь 1.– Ред.
130
Там же. Песнь 5, тропарь 1.– Ред.
Но наряду с этими мыслями перед преподобным Иоанном уже в середине канона встает образ Христа как Агнца Божия, и образу этому он посвящает почти всю 4-ю песнь. Явися Христос, – воспевает он в первом же тропаре этой песни, – яко человек же, Агнец наречеся. С еще большей любовью и искренностью это уподобление Христа агнцу Преподобный дает в следующем тропаре, причем Христос здесь – Агнец юный, однолетний. Яко единолетный Агнец, благословенный нам венец Христос, – воспевает преподобный Иоанн, – волею за всех заклан бысть [131] . Эта одна из центральных мыслей канона будет привлекать творца его и дальше: Спасе мой, – восклицает Преподобный во втором тропаре 6-й песни, – живое же и нежертвенное заколение! – и далее соединяет с этим исповеданием величайшей Спасовой Жертвы утверждение о совоскрешении Христом и всероднаго Адама – родоначальника людей [132] .
131
Там же. Песнь 4, тропари 1, 2.– Ред.
132
Там же. Песнь 6, тропарь 2.– Ред.
Преподобный Дамаскин не может не назвать наряду с упоминанием всероднаго Адама праотцев наших, людей Ветхого Завета, прообразовавших Христа и Его спасительную Жертву. В тропарях пасхального канона присутствует и богоотец Давид, который в восторге скачет пред сенным (прообразовательным) ковчегом. Здесь же и обращение к именам пророков Аввакума и Ионы; здесь образ отроков в пещи Вавилонской соединяется с идеей бессмертия: и страстию смертное в нетления облачит благолепие.
Но преподобный Иоанн Дамаскин – сын Нового Завета, и потому образы этого Завета в значительно большей мере обладают его сердцем и поэтическим вдохновением. Дамаскин неоднократно вспоминает жертвенный подвиг жен-мироносиц в ночь Христова Воскресения. Он приглашает в ирмосе 5-й песни встать рано, глубоким утром, и уподобиться мироносицам, только вместо вещественного благовонного мира принести Христу песнь: Утренюем утреннюю глубок'y, и вместо мира песнь принесем Владыце» [133] . А в тропаре 7-й песни он даже более подробно излагает весь путь, скорбь и слезы жен-мироносиц: Жены с миры богомудрыя вслед Тебе течаху; Егоже, яко мертва, со слезами искаху, поклонишася, радующияся Живому Богу, и Пасху тайную Твоим, Христе, учеником благовестиша [134] .
133
Там же. Ирмос 5-й песни. – Ред.
134
Там же. Песнь 7, тропарь 1.– Ред.