Цесаревич и балерина: роман
Шрифт:
…В полутьме царских покоев государыня как бы невзначай обратилась к супругу:
– Друг мой, нынче за обедом ты был не в духе. Ничего не случилось?
– Ничего. Если не считать, что утром в саду нашли мертвого ворона.
– Ах! Застрелили?
– Просто умер. От старости… Я приказал набить чучело. Поставлю у себя в кабинете.
– За что такая честь?
– Не знаю. Пусто теперь будет в окне.
– Ребенок ты, Саша. Большой ребенок…
Балалайка, казалось, вот-вот сомнется в огромных лапищах императора Александра III. Однако, как ни странно, толстые его пальцы весьма деликатно касались струн. Хоть и робко, но складывалась песня, которую император давно хотел разучить. «Степь
– Ваше Императорское Величество… Тут малость того… Не ту нотку взяли. Тут фа надобно-с.
– Виноват, – с солдатской покорностью проговорил самодержец всея Руси и, промокнув платком лысину, уткнулся в ноты.
Государыня Мария Федоровна любила музыку, но долгое время даже не могла прикоснуться к вокальному циклу Шуберта, а все из-за немецкого языка. Стоило ей только услышать немецкую речь, как становилось дурно, начинали преследовать кошмары. Принцессе датской Дагмар было семнадцать лет, когда немецкие сапоги с грохотом прошли по тихому Копенгагену. Душевная травма тех дней оказалась столь сильна, что боялись за ее здоровье… Дагмар была любима своим народом и не скрывала ненависти и презрения ко всему немецкому. Но как же странно распорядилась судьба! Мало того, что сама Дагмар соединилась с домом Романовых, с династией, в жилах которой течет германская кровь. Еще и первенец ее Ники полюбил немку. В то время, когда ее родина Дания завоевана и истреблена германцем… И хотя Аликс, в которую влюблен Ники, не вполне немка – она внучка английской королевы, императрица солидарна с мужем. Не бывать этому браку.
Мария Федоровна перебирала ноты, прислушиваясь к балалайке. Потом пошла в музыкальный салон, и вскоре оттуда послышались звуки рояля и ее ангельский голос.
Ники любил слушать мамино пение еще с тех времен, когда она пела ему колыбельные. Он прислушивался к материнскому голосу и вертел в руках томик Гете. Ксения дала почитать и засохшим цветком заложила то место, которое, по ее мнению, выражает нынешнее настроение брата. Если бы сестренка знала, что роман «Страдания юного Вертера» когда-то оставил его совершенно равнодушным! Однако запись в дневнике юного Вертера, которую сиренью заложила сестра, и вправду будто о нем самом: «Я увижу ее! – восклицаю я утром, просыпаясь и весело приветствуя яркое солнце. – Я увижу ее! Других желаний у меня нет на целый день. Всё, всё поглощается этой надеждой».
В коридоре послышались тяжелые шаги императора.
– Ах, какая это прелесть – балалайка!
Александр весь светился и радостно улыбался. Было в этот миг в его лице что-то детское.
– Вот выучу все хорошенько, и вам покажу, сколько успел. У меня, можно сказать, уже собирается репертуар. «Среди долины ровныя»…
– «Камаринская», – смеясь, подсказала императрица.
– Это я уж и не говорю. С нее начал балалайку, а сегодня разучивал «Степь да степь». И не так много уроков взял… Вася Андреев такой умница, доложу. Собрал вокруг себя таких же самородков. Этих балалаечников у него уже, считай, целый оркестр… Покамест ходят по деревням. Песни собирают, что в народе сохранилось. Одну такую показал. Ах, какая прелесть! Конечно, он переложил ее очень ловко на свои серебряные струны… Вот она, Россия-матушка. Мурашки бегут.
– А мне очень нравилось, как ты играл на корнете, а я за роялем.
– У нас неплохо получалось… – Государь влюбленно смотрел на свою изящную жену.
– Особенно фривольное. Из опереток Оффенбаха и Штрауса. Может, и мне в руки взять балалайку, – кокетливо улыбнулась императрица.
– Зачем?
– Пойдем по деревням. Как эти… Гусы-ли.
– Кто? – расхохотался император. – Ты, наверное, хотела сказать «гусляры».
– Мне все равно, лишь бы рядом с тобой…
Александр обнял жену, ласково провел рукой по волосам.
– У тебя сегодня глаза совсем грустные… Что у тебя на душе?
– Кошки скребут. Это я правильно сказала? – проговорила Мария Федоровна.
– Правильно. Я что-то Ники не вижу давно… Опять пропадает у Сергея?
– Мне жаль его… Он так ждет принцессу из Дармштадта.
– А что? Она уже не едет?
– Едет. Не в этом дело. Просто появился сильный враг. Ну, не то чтобы враг… но серьезная дама.
– Кто?
– Королева Англии.
– Минни, ты знаешь, я не люблю загадок. Что произошло?
– Меня просили не говорить тебе об этом.
– Тогда не говори, – усмехнулся император.
– Я думаю, не такой уж это будет большой грех, – решилась Мария Федоровна и с горящими глазами, будто речь шла о таинственных кладах, поведала страшную тайну.
Впрочем, речь шла и впрямь о секретном письме, посланном английской королевой Викторией своей тезке в Дармштадт, где жили ее внучки, принцессы Гессен-Дармштадтские. Девочки рано осиротели, старшая, Виктория, была им вместо матери. Средняя сестра Элла жила в России и ждала днями младшую, Аликс, в гости, мечтая выдать ее за наследника российского престола… Вот это и обеспокоило английскую королеву. Ей не хотелось младшую и потому особенно любимую внучку видеть на российском троне. Королева Виктория в своем письме писала: «О замужестве ее в России не может быть и речи»… Элла пустила бы в ход все средства, лишь бы выдать Аликс за какого-нибудь великого князя, если б у нее не получилось с наследником… Самое главное – английская королева решила действовать энергично. До приезда в Петербург она срочно вызвала Аликс в свою резиденцию в Виндзоре. И теперь Аликс ждет помолвка с английским внуком королевы Виктории, принцем Эдуардом Альбертом Виктором.
В то время, когда бедный Ники строил радужные планы, его любимая принцесса Аликс тайно выехала в Англию…
Император Александр III, вначале слушавший жену с добродушной снисходительностью, будто она рассказывала ему о приключениях Робинзона Крузо, постепенно становился все серьезнее. А когда жена облегченно вздохнула, освободившись от тяжкого бремени тайны, император задумчиво проговорил:
– Значит, эта жаба решила поженить своего внука на внучке? В Англии скоро сын женится на матери или брат на брате! И как они не боятся? Ведь кровь не обновляется. Оттого там все и больны кровью. Сама королева английская разносит эту болезнь. Сразу и не выговоришь… Гемофилия. По мужской линии, почитай, все там смертники. Все эти коронованные принцы ходят, как стеклянные. Достаточно пустячной раны, и вдребезги. Перочинным ножиком порежешься – и смерть. Кровь не остановить. А ведь эта жирная наседка… из-под ее юбки такой выводок. Сумела рассадить их по всей Европе. На золоченые троны. Что ей Россия? Она думает, что утерла нам нос? Нет худа без добра. Как говорится, баба с возу – кобыле легче.
– Ники жалко… Такая душевная рана.
– Затянется рана. Думаю, ближе к осени послать его с Георгием в кругосветное путешествие.
– Закончить наш сегодняшний разговор о власти я бы хотел словами апостола Павла из послания к римлянам. «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога. Существующие же власти от бога установлены», – обер-прокурор Святейшего Синода Русской православной церкви Константин Петрович Победоносцев, неприятно хрустнув фалангами сухих пальцев, искоса из-под темных очков холодно взглянул на своего ученика – цесаревича Николая. По обыкновению, лицо ученика оставалось спокойным и непроницаемым. Победоносцев поиграл желваками, так и не поняв, нашла ли отклик в душе наследника сегодняшняя беседа по правоведению.
– Некие силы проповедуют отделение церкви от государства, – Победоносцев наискосок пересек учебный класс. – Государству, говорят они, не должно быть дела до церкви, а церкви до государства. У этих, с позволения сказать, реформаторов получается, что человечество должно вращаться в двух обширных сферах автономно. В одной будет пребывать тело, а в другой – дух.