Цесаревич Вася
Шрифт:
– И всё равно не понимаю вас, Георгий Константинович, – признался подполковник.
– Воля императора заменяет китайцам устав и всё остальное, включая собственные мозги? – догадался прапорщик Куликовский.
– Именно так, – кивнул ротмистр Жуков. – Любая коррекция планов будет являться нарушением приказа императора, и на это вряд ли кто пойдёт. Так что будут колотиться головой в наши позиции как миленькие и никуда не денутся. Я не застал Русско-японскую войну, но, может быть, кто-то помнит атаку на пулемёты Порт-Артура?
Среди собравшихся в штабном блиндаже таких не нашлось, но из
Кстати, после Большой Волны, смывшей Японию в Тихий океан и остановившей войну, этот генерал был повешен по приговору военно-полевого суда именно за бессмысленные потери. Почему у китайцев должно быть иначе?
– Василий Иосифович, что скажете? – капитан Ротмистров вопросительно посмотрел на Красного. – Вы же у нас специалист по китайцам.
– Я? – удивился Василий.
– Вы единственный, кто с ними уже повоевал.
– Разведку боем вряд ли можно назвать полноценными боевыми действиями, – ревниво заметил прапорщик Куликовский.
– Подождите со своим мнением, господин прапорщик, – одёрнул Куликовского ротмистр Жуков. – Давайте сначала выслушаем офицеров, а потом уже вам дадим слово.
Древняя шутка про прапорщиков и офицеров, практически ровесница мамонтов, сбила Аполлинария Григорьевича, как утку на взлёте, заставив пробормотать невнятное:
– Да, конечно же, Георгий Константинович…
Жуков кивнул:
– Спасибо за понимание, господин прапорщик. Вы не будете возражать, если мы выслушаем Василия Иосифовича?
Куликовский смутился и потерялся в полутьме блиндажа, освещённого одной лишь вечной эфирной лампой.
– И всё же я сомневаюсь, господин подпоручик, что ваше изделие долетит до Петербурга, – ротный священник перекрестился и трижды сплюнул через левое плечо. При этом он старался не смотреть на стол, где размещалось изобретённое Красным средство экстренной связи с командованием. – И вообще, это за гранью добра и зла.
Капитан Ротмистров нахмурился:
– А тебя, Михаил Иванович, позвали не для чтения лекций о морали. Ты в армии, или где? Сказано освятить конструкцию, так освящай и не выё… не выёживайся, да. Что Европа скажет, нас не интересует! Теперь они должны беспокоиться нашими высказываниями!
– Я не против, но…
– А если не против, то хватай кадило и вперёд!
В блиндаже, кроме командира роты, отца Михаила, подпоручика Красного и ротмистра Жукова, частично присутствовал китайский генерал Сан Чжунфа. В буквальном смысле частично – только голова, захваченная в ходе вчерашней магической разведки. Вот она и служила предметом спора.
А чего спорить, если радисты в один голос заявляют о невозможности установить связь даже с радиолюбительскими радиостанциями, не говоря уже о армейских? Что-то там у них неправильное с прохождением радиоволн, малой мощностью передатчика и отражением сигнала от гор. Слышат всех хорошо, а что-нибудь передать не получается.
Тогда Вася и предложил послать гонца к командованию. Доставить говорящее письмо авиапочтой, так сказать. А что, голова на морозе хорошо сохранилась, мозги после допроса не повреждены, всего-то и нужно, закрепить её на выдранной из дирижабля вспомогательной антигравитационной пластине небольшого размера и провести испытания. Правда, сам принцип полёта непонятен, но при стреловидной форме ушей где-то восемьсот километров в час даёт. Единственный недостаток – голова не может летать на больших высотах. Да и чёрт с ним, авось не собьют малоразмерную цель.
Зачем эту конструкцию нужно было освящать, Василий и сам не знал. Просто показалось, что так будет правильно, да и для самоуспокоения – всё же изделие получилось не самое надёжное, и запас прочности ему не повредит. Магия, она же наука, а чудесами как раз заведует религия. Этой голове, кроме голосового сообщения, ещё несколько пакетов с бумагами тащить, причём два из них с обещанными докладами. Получил приказ предоставить их в двухнедельный срок? Или в десятидневный? Да не важно…
А после запуска магического некрокурьера получился сюрприз – к позициям вышли китайские парламентёры с белым флагом. Естественно, вышли не сразу. Первая группа переговорщиков в полном составе полегла на минном поле, вторая группа осталась там же, за ней третья, четвёртая и пятая. Лишь шестая добралась, да и то потому, что китайцы старались держаться проторенного неудачливыми предшественниками узкого трёхметрового коридора, обозначенного трупами и воронками.
– Подпоручик, ты китайскую грамоту знаешь? – спросил капитан Ротмистров.
– Шесть диалектов разговорной речи, – признался Красный. – И читать могу. Вот с рисованием иероглифов пока плохо получается, там, кроме знания, ещё привычка нужна.
– Сойдёт, – кивнул командир роты. – Пойдёшь с нами переводчиком.
– Глянем вражине в глаза, – коротко засмеялся ротмистр Жуков.
– Если позволите, совет, Павел Алексеевич…
– Да?
– По китайским традициям таким большим начальникам, как вы с Георгием Константиновичем, не стоит встречаться с какими-то там парламентёрами. Ваш уровень от генерала и выше. А если пойдёте на разговор, то признаете свою ничтожность. Вот как-то так или что-то в этом роде.
– Китайские церемонии, мать их!
– Они самые.
– А ведь подпоручик прав, – согласился Жуков. – Сам посуди, Паша, ты у нас целый капитан лейб-гвардии.
– И что?
– Выше тебя только звёзды.
– И горы, – засмеялся Ротмистров.
– А вот это вряд ли, – вернул улыбку Жуков. – Горы тебе по… хм… по колено, скажем так. Ну, или чуток выше.
– Тогда ты иди.
– Вам тоже нельзя, Георгий Константинович, – мотнул головой Красный. – Лучше Куликовского возьму.
– Подпоручик в переводчиках у прапорщика?
– Прапорщик в оруженосцах у подпоручика.
– В принципе, разумно, – согласился капитан. – Только сомневаюсь, что он справится.
– Да ладно вам, Павел Алексеевич, Куликовский неплохой офицер, – заступился за сослуживца Красный. – Он только снаружи выглядит напыщенным болваном, а так…
– Знаток душ человеческих, – опять засмеялся Жуков. – Что скажешь, Павел Алексеевич?
– Да пусть идут вдвоём, – махнул рукой Ротмистров. – В самом деле, не по чину нам с хунхузами разговаривать.