Цейтнот. Том II
Шрифт:
Не факт, что возникнет, конечно, да только неспроста говорят, будто нужно надеяться на лучшее, а готовиться к худшему.
Попахивает раздвоением личности?
Не знаю, не знаю. Я вот так с полчасика ещё посижу, неизвестностью маясь, и не такое психическое расстройство заработаю. Пусть дверь в гостиную и закрыли, но всё равно отголоски фраз доносятся — разговор определённо на повышенных тонах идёт, и как бы это сейчас не мою судьбу решали. Опять же предупреждение Альберта Павловича очень уж в душу запало, вот я и решил сконцентрироваться на бескомпромиссном бегстве.
Выбросом давления проломить
Не могу сказать, будто так уж сильно себя накрутил, но всё же пришлось погрузиться в поверхностный транс, иначе мог глупостей натворить в силу банальной нервозности, а мне ещё образцы забирать. У меня задание! Приоритеты, в конце концов!
Совещание же тянулось и тянулось. К Леонтию Игнатьевичу и его подручным присоединилось ещё несколько человек, а минут через пятнадцать портье принёс телефонный аппарат с тянувшимся следом проводом, но гостиничного служащего внутрь не пустили, пришлось ему отправиться восвояси несолоно хлебавши. Кто бы ни возжелал выйти на связь с господином Горским, тот общаться не пожелал.
Ещё минут через десять пожаловала компания разновозрастных мужчин во главе с импозантным черноволосым господином лет пятидесяти, щеголявшим подкрученными усиками. Кеша и второй опекавший меня оператор из молодых при их появлении разом приняли деловой вид, бросив демонстрировать показную ленцу. Так понимаю — это делегация преподавателей на огонёк заглянула.
Впрочем, с тем же успехом, что и портье. В гостиную разве что усатому типу войти позволили, остальным пришлось переминаться с ноги на ногу в коридоре. Они тут же затеяли обсуждение последних событий, и я уже было навострил уши, но их предводитель внутри и двух минут не пробыл, выскочил оттуда чем-то крайне раздосадованный и поспешил прочь. Все тут же потопали следом.
Снова вернулся усатый тип уже минут через двадцать, только на сей раз компанию ему составляли не операторы в штатском, а несколько человек в военной форме, на фоне которых он откровенно потерялся. Главным теперь был молодцеватый и совсем ещё не старый полковник в некоем непривычном на вид мундире. В чём именно заключалась эта странность я вот так сразу не понял, поскольку совсем уж откровенно пялиться на вновь прибывших побоялся и вообще прикинулся ветошью.
На сей раз приглядывавшие за дверьми операторы воспрепятствовать гостям не решились, а только те скрылись внутри, и Кеша прошипел светловолосому крепышу:
— Видал?! Полковник лейб-гвардии!
— Это граф Данилевский! — прозвучало в ответ, тут-то до меня и дошло.
Ну точно! Золотые галуны и эполеты — мог бы и сам сообразить, в чём тут дело! Если остальные мятежники, в том числе двое военлётов, были в обычных мундирах, только республиканских орлов на коронованных царских поменяли, то полковнику форму пошили с нуля.
Неужто прямиком из Айлы прибыл?
Вот сволочь!
Но внешне я никак эмоций не выказал, более того — поскольку дверь осталась открытой начал старательно прислушиваться к разговору. Увы, долетали до меня исключительно обрывки фраз.
Судьбоносное время… Слаженные действия… Его императорское
Вещал кто-то из вновь прибывших, вероятно — сам полковник, и я рискнул обратиться к сверхсиле: просто вспомнил, как выявил наше приближение караульный на безымянном хуторе, вот и постарался усилить звуки, сотворив изогнутую плоскость для их фокусировки. Кеша с напарником и сами навострили уши, моих манипуляций они не уловили. Поначалу голоса плыли и пропадали, фразы комкались и затухали, но приспособился понемногу как-то.
— Неужто вместно полковнику собственного его императорского величества конвоя числиться капитаном айлийского пехотного полка?
Выражения лица задавшего этот вопрос Горского я не видел, но слова едва ли не сочились ядовитой иронией, приправленной презрением и даже злостью, у меня аж мурашки по спине побежали. А вот полковника не проняло.
— Это к делу не относится! — отмахнулся от неудобного вопроса граф Данилевский. — Главное, что несколько сотен операторов способны переломить ситуацию в столице. Нам жизненно необходим сухопутный коридор до Райяйоки, а вы запрещаете…
— Нет! — Жуткий старик голоса не повысил, но враз заткнул собеседника. — Никто в этой гостинице не удерживается насильно. Все добровольцы её уже покинули!
— Но Леонтий Игнатьевич! — возмутился кто-то, не иначе тот усатый тип. — Вы распорядились…
— Они не готовы. Это просто дети.
— Эти дети способны принести победу нашему делу! — выдал полковник.
— Скорее они просто погибнут.
— Их гибель не будет напрасна! Сейчас решается судьба страны!
— Я никого не отправлю на убой.
Вот тут графа Данилевского и припекло.
— Игорь Емельянович! — обратился он, так понимаю, к типу с завитыми усиками. — Вы директор Императорского общества изучения сверхэнергии, командуйте выступление!
— Он не может, — спокойно произнёс Горский. — Я не только отвечаю за безопасность слушателей, но и возглавляю совет попечителей. И я категорически против использования слушателей Общества в непредусмотренной уставом деятельности!
— Даже так? Тогда я призываю на службу всех проживающих в гостинице операторов! Незамедлительно! И не приму никаких возражений, поскольку уполномочен на то его императорским величеством! А вас, если не подчинитесь, возьмут под арест!
Не знаю, каким именно образом, но мне удалось в полной мере прочувствовать сгустившееся в гостиной напряжение, затем послышался шорох, будто кто-то поднялся на ноги, и раздался голос Горского:
— В сложившейся ситуации мне остаётся лишь подчиниться. Я мог бы умыть руки и снять с себя всякую ответственность, но мне отнюдь не безразлична судьба страны и её патриотов. Я самолично займусь формированием добровольческих отрядов из наиболее подготовленных старшекурсников.
Ну да — а как иначе? Учитывая реваншистские настроения монархистов, удивительно, что они до сих пор ещё все до единого к мятежникам не примкнули. А уж если личный представитель самозваного императора клич кинет, абсолютное большинство под ружьё встанет.