Чабор
Шрифт:
Помнится, Атар ещё и обжиться-то как следует не успел, а уж каких только чертей не «вешали» и на Вежу, и на её нового обитателя. Бывало, даже детей пугали: мол, туда ни ногой, а то чрез чужака прямо в лапы к Кощеям Пекельным попадёте.
Д"iдово Капище всё ещё было сооружением крепким. Стены хоть и поросли за века мхом до самой крыши, однако не имели ни единой трещины. Внутри было сухо и, самое важное, сохранились тяжёлые, массивные двери и дубовые ставни-задвижки. Всё это делалось ещё в старину на случай нападения ворогов, а потому и стояло крепко, несмотря на сотню лет забвения. В прошлом жрецы этого Капища жили здесь постоянно. Стоило приложить руки, навести порядок — и живи себе на здоровье, если душ усопших не боишься.
По этим и многим другим причинам чужака (а имени Атара никто и не спрашивал) местные долго не жаловали своим вниманием. Живёшь себе — ну и живи, только в наши дела не встревай. В общем, ещё неизвестно, остался бы он здесь или нет, но в увлекательные игры Богов снова вмешался Случай.
А дело было так: как-то свалилась на одного мужика в соседнем селе беда. Что в доме, что в хозяйстве просто чертовщина какая-то. Сначала сошли со двора пёс и кот, потом будто взбесились козы и коровы. Хоть на руках их в хлев заноси — не идут, и всё тут. Дальше ещё хуже. Заболела жена. Часто вскакивала по ночам, кричала в бреду: «Нет! Там она!» А как очнётся — ничего не помнит, плачет всю ночь, не может уснуть.
Бывалые люди сказали, что это злой Дух поселился в доме, и теперь жильё придётся либо отдать ему в жертву, либо идти в леса Беловодья да отыскивать кого-нибудь из старых волхвов, потому как с подобной гадостью силами общины было уже не справиться. Он, раз беда такая, и сходил бы, да вглуби Беловодья с простыми весями и знаться теперь не желали, поскольку здешние жители, по мнению Волхвов и Діев, древнюю Веру Предков забывать стали.
Вскоре мужик этот и сам начал мучиться по ночам кошмарами. В общем, житьё у него стало хуже некуда. Вот тут и посоветовал ему кто-то обратиться к чужаку. Шутливый, вроде, совет-то был: мол, волхва или жреца ещё поди сыщи, а этот пришлый с чертями[iv] в Капище знается, может быть, сумеет с ними и договориться?
В ту пору за помощью к Атару мог обратиться только человек совершенно отчаявшийся. Мужику, а звали его Орей Котома,отступать было некуда. А тут ещё новый староста, Иваш, увязался следом. У старосты-то, понятно, свои интересы. Живёт де в Капище человек. Вроде как при селе, а вроде как и нет. О нём чёрт-те что болтают, а поговорить с ним всё как-то не случалось. Надо же новому старосте узнать, что тут к чему? Одному идти боязно, а тут как раз Орей подвернулся….
В общем, компания подобралась. Откладывать не стали, тут же и пошли к Дїдову Капищу. Глядь — а чужак как раз на пороге сидит, будто ждёт их. Ещё и во двор не вошли, а этот только зыркнул в их сторону и сразу спрашивает: с чем, мол, пожаловали?
Староста оторопел от подобного, а ко всему ещё чуть не свалился тут же, прямо у калитки. Трава, зараза, некошеная, высокая — вот он и зацепился.
— Не больно ты приветлив, — с досадой откашлявшись, ответил на холодное приветствие староста.
— А с чего мне к вам быть приветливым? — удивился чужак. — Думаю, что не просто поздороваться со мной пришли, видать, по делу. Только если это дело как и у других — о том, чтобы кого-нибудь со свету сжить — лучше сразу уходите, я с нечистью не знаюсь. Мало ли что в селе про меня болтают…
— Правда твоя, — развёл руками Иваш, — по делу, а что болтают про тебя разное, так что с того? Людям языки узлом не завяжешь. В веси мало показываешься, вот и несут чёрт-те что. Чужих, знаешь ли, везде недолюбливают..
— А я ведь в «свои» ни к кому и не набиваюсь.
— А чего ты сразу злишься? — перепугался Иваш, чувствуя, что придётся-таки ему сегодня убираться отсюда несолоно хлебавши. Поди потом, размалюй людям, какая заноза в старом Капище объявилась. Вот не будь Иваш старостой, повернулся бы сейчас и ушёл, а так…. Новая должность требовала от него взвешенности и мудрости решений. Тут хош — не хош, а лови, мужик, вошь.
— Мы ж нормально, — стараясь говорить как можно мягче, продолжил Иваш, — без всяких там. Скажи, Орей?
— Ну, — замялся Котома, — в общем, конечно…
— Я…, — снова попытался начать староста никак не клеящийся разговор, — э-э-э новый староста. Зовут меня Иваш Карец.А тебя?
— Атар… Атар Ари ибн….
— Атар, значит. — Староста глубоко вздохнул. Чужак нехотя цедил в час по слову, а эту кривую беседу следовало как-то вести дальше. — Ты понимаешь, — выдавил через силу Иваш, — мне ведь не всё равно, что творится в селе и возле него…
Ты вроде бы как при людях, значит, надо, как это… знаться с ними, что ли? Приходи ко мне, поговорим — глядишь, и перестанут на тебя всяких чертей вешать?
— Не перестанут, — глядя на Орея, ответил парс.
— Отчего же? — насторожился староста.
Чужак кивнул в сторону Котомы:
— Вот стоит человек. Слабый, больной. По всему видать, беда у него. А раз ко мне пришёл, значит, дело совсем худо.
Орей чуть под землю не провалился. Никак не ожидал, что на него вдруг разговор перейдёт.
Атар огладил седеющую бороду и, задумчиво глядя на него, сказал:
— Хоть с чертями я из одной миски не ем и по кладбищу в обнимку с чёрными колдунами не шатаюсь, а беде твоей, человече, помочь могу.
Тут Орей совсем обмяк. Язык во рту онемел, он что-то невнятное промычал, но, испугавшись этого «мы-мы», совсем умолк. Иваш, видя, что чужак сменил гнев на милость, а напарник, что называется, мычит, но не телится, снова решил взять разговор в свои руки:
— В ночь.. э-кхе.. и за полночь светоч на этой веже горит, я и сам то видел, вот и болтают про тебя и чертей…
— За звёздами я наблюдаю, вот и горит светоч. Без него не запишешь ничего и не прочтёшь…
Иваш вдруг почувствовал, что и сам сейчас замычит, как тот Орей: «Уж лучше б он сказал, что с чертями знается. …На кой ляд ему эти звёзды, он же не жрец? Куда теперь беседу вести?»
— Звёзды, говоришь? Э-э-э …и как оно там? Сколько насчитал? — натянуто улыбнулся староста, понимая, что на этом все его познания в области неведомой волховской науки заканчиваются.
— Я их не считаю, — продолжал «пытку» чужак. — Их невозможно сосчитать.