Чаплыгин
Шрифт:
В речи, произнесенной Германом Гельмгольцем в ноябре 1891 года по поводу семидесятилетия, авторитетный ученый счел нужным напомнить чествовавшим его слушателям о том, что «ему часто помогал благоприятный случай или счастливое обстоятельство».
Подобно Гельмгольцу, в 1940 году в Москве крупный русский ученый, академик А. Е. Фаворский в день своего восьмидесятилетия на торжественном вечере говорил:
«Я считаю, однако, во имя справедливости и правды своим долгом сказать, что все то, что я сделал, это не есть исключительно результат одних моих талантов и одного моего труда, только моих исканий. В жизни каждого человека играет большую роль случайность, так называемое „везение“. И в моей
К первому своему открытию, поставившему молодого ученого сразу в первые ряды химиков, Фаворский пришел действительно случайно, благодаря ошибке в температуре, указанной в описании реакции, которую Фаворский должен был повторить.
Академик П. И. Вальден мог бы высказать свое заключение и без оговорок, ибо если в истории какого-либо открытия или изобретения и не говорится о помощи случая, то это еще не значит, что случая не было: это значит, вернее, что он остался незамеченным или был скрыт изобретателем или ученым. Ведь не замечает же Уатт связи между идеей отдельного конденсатора и прачечной с клубами пара, вырывающимися из окна, хотя и помнит очень хорошо, что, именно проходя мимо прачечной, явилась ему счастливая мысль, «что пар — газообразное тело и легко устремляется в пустоту».
Так же и знаменитый Пуанкаре, французский математик, не замечает подсказки случая, когда рассказывает об одном своем открытии:
«В момент, когда я ступал на подножку экипажа, у меня вдруг явилась идея, которая, по-видимому, не была подготовлена ни одной из предшествовавших мыслей, что преобразования, к которым я прибегал, чтобы определить фуксовые функции, тождественны с преобразованиями неэвклидовой геометрии. Я не сделал проверку: у меня не было для этого времени, но в этот момент я уже был вполне уверен в правильности моей идеи».
Случаем тут была тождественность подножек, находившихся по обе стороны экипажа, на одну из которых ступил математик.
Говоря о «ряде счастливых проблесков мысли, приходивших в голову после долгого блуждания по сторонам», Гельмгольц справедливо добавил: «Эти счастливые наития нередко вторгаются в голову так тихо, что не сразу заметишь их значение».
Характерно также и замечание Максвелла в его «Трактате об электричестве и магнетизме» по поводу открытий Ампера.
«Хотя Ампер придерживался в своем изложении индуктивного метода, однако он не дает возможности заглянуть в лабораторию своей мысли, — пишет Максвелл, — мы не видим, каким образом у него одно заключение следует за другим, и едва можем верить, что Ампер действительно вывел свой закон из тех опытов, какие он описывает. Можно подозревать, и он даже сам признается в зтом, что, закон был открыт другим путем, о котором он ничего не сообщает, и что уже потом, когда для закона им было найдено полное доказательство, все подмостки, служившие для постройки здания, были удалены».
Большинство люден не знает всей сложности и разнообразия путей, ведущих к открытию, и «случайность» открытия обесценит в глазах широкой публики предшествовавший труд первооткрывателя. Естественно, что нужна доля мужества, чтобы открыто заявить, как это сделала Анна Ахматова:
Когда б вы знали, из какого сораРастут стихи, не ведая стыда, —Как одуванчик желтый у забора,Как лопухи и лебеда.Но если дело обстоит таким образом, то естественно будет спросить себя: а не является ли случай совершенно закономерным элементом в процессе творческого научного, художественного да и всякого вообще мышления?
Пьер
Другой французский математик, Анри Пуанкаре, развивавший ту же мысль, писал, что «наиболее плодотворны из выбираемых нами комбинаций те, которые образованы из элементов, взятых из очень далеких областей».
Умением или способностью устанавливать очень далекие связи между явлениями или предметами окружающего мира прежде всего характеризуется каждое крупное открытие, относящееся к разряду гениальных. Установлению же далеких связей чаще всего и помогает случай, без помощи которого даже и гениальному человеку вряд ли удалась бы нужная в данном случае комбинация.
Дело в том, что многие явления, связанные в объективном мире но самой природе своей, воспринимаются нашим мозгом изолированно, отдельно друг от друга. Например, океанские приливы и отливы на Земле неразрывно связаны с движением Луны, но, отраженные в нашем мозгу, они существуют изолированно: Луна — сама по себе, приливы и отливы — сами по себе.
Римляне, познакомившись с большими приливами и отливами Атлантического океана, заметили только то, что большие приливы наступают при полнолунии. Древние и не помышляли о том, чтобы дать какое-нибудь объяснение этим явлениям, и даже называли их «могилой человеческого любопытства». А когда Кеплер высказал предположение, что приливы и отливы являются следствием лунного притяжения, то сам Галилей назвал эту мысль «возвращением в область мистических бредней».
Сформулированный Ньютоном закон всемирного притяжения выяснял причину загадочного явления, и ряд математиков, таких, как Эйлер и Даниил Бернулли, предлагали свои теоретические объяснения сложному явлению. Однако только Лапласу удалось сформулировать принцип, на основании которого он разработал причины явления приливов и отливов.
Существует несколько астрономических законов Лапласа, и все они являются блестящими примерами установления далеких связей, то есть связей между явлениями и предметами, неразрывно связанными по своей природе, но существующими в нашем сознании обособленно, отдельно одно от другого, изолированно.
Способность устанавливать новые связи свойственна всем людям от рождения, и само творчество, по сути дела, является образованием новых связей на основе имеющихся в мозгу отражений или на основе ранее образованных связей. Способность к образованию новых связей воспитывается упражнением сознательным или бессознательным, но усиливается постепенно и незаметно.
Таким образом, «гений не есть что-то новое, это только крайний член постепенного ряда, — говорит Владимир Васильевич Савич, известный физиолог. — Гений именно тот, кто обнаруживает максимальную способность к образованию новых связей, поэтому он может образовать новые связи между такими отдаленными рядами цепей, какие обычно представляются вполне изолированными друг от друга».
Английский психолог Фредерик Бартлетт даже ставил задачей воспитания всемерное развитие комбинационной способности.
«Мы должны, — пишет он, — воспитать людей, которые будут искать совпадений даже там, где трудно рассчитывать их найти, и не будут обращать внимания на различия, встречающиеся при наблюдении».
Совместными усилиями анатомов, физиологов и психологов было установлено, что богатство духовной деятельности человека зависит не от величины, веса, объема мозга, а от извилин его коры. Физиологически вопрос остается спорным и до сих пор, но психологически он представлялся многим деятелям науки совершенно ясным.