Чаплыгин
Шрифт:
О женском образовании думал еще Петр I. Однако он считал необходимым прежде всего возвысить женщину в общественном положении и в 1714 году учредил специальный женский орден святой Екатерины, или Орден Освобождения.
На Западе святая Екатерина, славившаяся своей ученостью, почиталась покровительницей учащегося юношества. Одним из первых указов Екатерины II, как орденмейстера, явился указ об учреждении в Москве и Петербурге «Ордена св. Екатерины женских училищ» для обучения девушек всех сословий.
После смерти Екатерины учрежденные ею учебные заведения перешли в так называемое «Ведомство императрицы Марии
Преподавательская должность в екатерининских институтах считалась почетной и очень высоко ценилась. Многие профессора и в Москве и в Петербурге читали свои курсы институткам.
Сергей Алексеевич пришел на вечер несколько раньше времени, но институт был уже готов к приему гостей. По сторонам лестницы стояли институтки в белых праздничных платьях. Они улыбались молодому учителю, верно приглашая его сбросить хмурую тень с лица, а он торопливо поднимался по лестнице, до крайности смущенный парадностью встречи. На площадке верхнего этажа, у входа в зал, его встретил инспектор института, солидный статский советник Иван Александрович Куломзин.
— Благодарю вас, профессор, за любезное намерение поскучать с нами, — сказал он, здороваясь. — Мне кстати приятно было бы с вами пройти в мой кабинет для делового разговора. Если вы не возражаете?
— О, пожалуйста…
Куломзин не помнил имени и отчества учителя физики и потому именовал его профессором. Приглашение пройти в кабинет инспектора обеспокоило Чаплыгина. Вскоре, после того как он приступил к занятиям в институте, урок нового преподавателя посетил член Главного совета.
Урок прошел хорошо, но институтки по вызову отвечали плохо. Едва член Главного совета уехал, Сергей Алексеевич получил приглашение инспектора пожаловать в его кабинет.
— Как так вышло, что отвечали самые неуспешные в классе? — поинтересовался Куломзин.
— Я еще не знаю фамилий всех учениц в классе…
Инспектор неодобрительно покачал головой и порекомендовал:
— Запомните фамилии лучших учениц и вызывайте в таких случаях только их!
В ожидании нового, такого же неприятного разговора Сергей Алексеевич последовал за инспектором в зал. Там шли последние приготовления к балу. Служители выравнивали ряды стульев, расставляли цветы в простенке, где висел второе столетие портрет Екатерины II в старинной овальной раме. Люстра под потолком уже пылала огнями свечей. Служитель в красном фраке неторопливо поджигал пороховые нитки у канделябров. Огневая змейка поднималась вверх, обегала тесный ряд свечей, и в зале становилось все светлее, наряднее и праздничнее.
Сергей Алексеевич терпеливо оглянулся на инспектора. Тот, как бы вспомнив с досадой о заботившем его деле, повторил приглашение:
— Так, пожалуйста, профессор, пройдемте ко мне!
Утонченная
Усадив гостя в кресло, стоявшее перед большим старинным столом, инспектор достал из книжного шкафа два небольших томика с английским обозначением на корешках и подал их гостю с любезной и обещающей улыбкой:
— Вот ваш Максвелл прежде всего. Мы получили это перед праздниками.
Жадно схватив книги, Сергей Алексеевич, кажется, даже забыл поблагодарить.
Усевшись за столом напротив, инспектор заговорил о деле:
— Что касается приборов, которыми вы считаете необходимым пополнить наш физический кабинет, то мы пошли вам навстречу. Приборы приходят, все, что вы заказывали, закупается… А вот выписанные для библиотеки высокоученые труды… Зачем они вам? Нашим воспитанницам об электричестве достаточно знать, что гром и молнию производит не огненная колесница пророка Ильи! Вам совсем не надо вдаваться в теоретические исследования, удивлять новизной идей. Девицам не надо учености, им нужны хорошие манеры, благовоспитанность, французский язык, танцевание. Вы согласны с этим?
— Нет, — довольно резко отвечал молодой учитель физики, закрывая английские томики «Научных статей Д. К. Максвелла», пришедшие из далекого Кембриджа. Он перелистывал их, слушая наставление. — Но я буду меньше вдаваться в теорию. Вы совершенно правы в необходимости держаться практических приложений…
— Я очень рад, что мы так быстро находим общий язык… А теперь, профессор, пора в зал!
Сергей Алексеевич не знал, как быть с книгами: расстаться с ними было трудно, но и не вернуть их нельзя. Инспектор понял состояние молодого ученого. Он выручил его из трудного положения, не показывая из утонченной вежливости своего намерения.
— Прошу покорно, профессор, забирайте вашего Максвелла, вам он нужнее! Не поместятся ли они в карманах вашего сюртука?
Тут уже молодой ученый не забыл поблагодарить. Правда, сделал он это до неприличия искренно, засовывая томики в задние карманы своего парадного сюртука.
Комнаты, приготовленные для игр, зал, коридоры мало-помалу заполнялись гостями. Блеск огней, праздничное возбуждение, наряды и драгоценности делали привлекательными даже и некрасивые$7
И только один Чаплыгин с заветными томиками в фалдах сюртука беспокойно ждал удобного момента, чтобы покинуть шумный зал.
Все-таки ему пришлось прослушать выступления воспитанниц, посмотреть «живые картины», дождаться начала бала и даже сделать тур вальса с одной из своих учениц. Кажется, она шла на пари с подругами, что будет танцевать с «физиком», и выиграла.
После того как все увлеклись танцами, Сергей Алексеевич покинул осторожно зал, оделся в безлюдном вестибюле и с легким сердцем зашагал но праздничной Москве.
По Садовой с бубенцами, гиканьем и хохотом носились тройки, по сторонам улицы топтались зрители, похлопывая рукавицами, толкая друг друга в сугроб. Вслед разгульным тройкам летели снежки. По тротуарам пробирались ряженые. Карнавальное веселье разгоралось как костер.