Чародей поневоле. Возвращение Короля Коболда
Шрифт:
Йорик нахмурился.
— Как ты догадался? Я имею в виду, мне известно, что меня отправили далеко не в приготовительную школу, но...
— Ах, вот как! А я-то думал, тебя перво-наперво занесли в список учащихся в Гротоне!
Йорик твердо покачал головой.
— Не смог сдать вступительные экзамены. Мы, неандертальцы, не слишком хорошо владели символами. Никаких лобных долей мозга, знаете ли.
Род уставился на него во все глаза.
Йорик в ответ озадаченно нахмурился. Затем по лицу его расплылась болезненная усмешка.
—
— Мне приходило на ум что-то в этом роде. Конечно, как я замечаю, у твоих товарищей есть какой-то свой язык.
— Очень даже свой; не найдешь никакого другого неандертальского племени, говорящего на нем.
— Я, в общем-то, и не собирался искать.
Йорик оставил перебранку без внимания.
— Эти изгнанники происходят от стольких разных народов, что нам пришлось разработать lingua franca. Он, конечно, побогаче любого из языков-родителей — но все равно у него очень ограниченный словарь. Никакой неандертальский язык не заходил намного дальше таких речений, как «моя голодный — это еда — убей».
— Этому я могу поверить. Так как же ты тогда смог выучить английский?
— Точно так же, как попугай, — объяснил Йорик. — Я запоминаю все сигнальные реплики и следующие за ними ответы. Например, если вы говорите «здравствуйте», то для меня сигнал сказать в ответ «здравствуйте», а если вы говорите «как поживаете?», то это для меня сигнал сказать «прекрасно, а как вы?», даже не думая об этом.
— Такое вообще-то присуще не только неандертальцам, — указал Род. — Но здесь ты ведешь разговор чуточку посложнее.
— Да, ну это происходит благодаря мысленным сигналам. — Йорик постучал себя по черепу. — Видите ли, понятие подталкивает меня изнутри, и это действует подобно сигнальной реплике, и слова для выражения этого понятия тотчас выскакивают из памяти в ответ на этот сигнал.
— Но то же самое, в общем-то, происходит и когда говорим мы.
— Да, но вы знаете, что означают эти слова, когда произносите их. Что же до меня, то я просто цитирую. И по-настоящему не понимаю того, что говорю.
— Ну, я знаю множество людей, которые...
— Но они могли бы понять, если бы удосужились подумать.
— Ты не знаешь этих людей, — натянуто улыбнулся Род. — Но я улавливаю твой довод. Вот поверить в него — другое дело. Ты пытаешься сказать мне, что не понимаешь слов, которые говоришь мне прямо сейчас — даже если удосужишься обдумать каждое слово в отдельности,
Йорик кивнул.
— Теперь ты начинаешь понимать. Большинство из них просто звуки. Мне приходится принимать на веру, что они имеют именно то значение, какое я хочу им придать.
— Кажется весьма рискованным делом.
— О, не слишком. Суть я понимаю. Но большая часть высказывается просто по принципу стимул-реакция, подобно тому, как кошка говорит «мяу», завидя молоко.
— Объяснение это, которое ты мне только что представил,
— Да, но оно все от памяти, вроде прокручивания записи. — Йорик развел руками. — Сам я по-настоящему не врубаюсь в него.
— Но твой родной язык...
— Состоит из нескольких тысяч звуковых эффектов. Хотя даже не очень и музыкальных — музыкальные лады тоже, в основном, находятся в лобных долях мозга. Манипулировать тонами — все равно что манипулировать цифрами. Однако я люблю слушать музыку. Для меня даже «У Мэри был барашек» — настоящее чудо.
Тут вмешался нахмурившийся Туан.
— Он говорит, будто он лупоглазый недоумок?
— Эй, не надо этого! — поднял руку Йорик, негодующе качая головой. — Не надо нас недооценивать. Мы, знаете ли, народ умный — с таким же объемом мозга, как и у вас. Просто мы не можем этого высказать, вот и все, или еще складывать и вычитать, если уж на то пошло. Мы можем сообщать только о конкретных вещах — ну, знаете — еда, вода, камень, огонь, секс — о таком, что можно увидеть и потрогать. Мы не можем говорить только об абстракциях; те требуют символов. Но интеллект у нас на месте. Именно мы научились пользоваться огнем — и обкалывать кремень для изготовления оружия. Инструменты, может, и не очень хорошие — но мы совершили крупный прорыв
Род кивнул.
— Да, Туан, не надо этого недооценивать. Мы считаем себя умными оттого, что изобрели атомну... э... — Род вспомнил, что ему не полагается уведомлять грамарийцев о передовой технологии. Та могла расстроить всю их культуру. И выбрал их версию оружия, подвергшего опасности цивилизацию, — ...арбалет. Но додуматься до укрощения огня было ничуть не легче.
— Молодец, — одобрительно кивнул Йорик. — Вы, сапиенсы, сумели построить такую сложную цивилизацию потому, что еще до того, как вы стали существовать, под вами заложили хороший фундамент; вы унаследовали его, когда развились. Но подвал построили именно мы.
— У неандертальцев был разум, — объяснил Род. — Просто они не могли манипулировать символами — а без них можно дойти лишь до определенного предела.
Йорик кивнул.
— Аналитические рассуждения просто-напросто не наша сильная сторона. Однако мы мастаки по части предчувствий — и у нас отличная память.
— Приходится иметь такую для запоминания всех этих непонятных вам стандартных ответов.
Йорик кивнул.
— Я могу вспомнить почти все, что когда-либо происходило со мной.
— А как насчет того, кто обучил тебя английскому?
— О, разумеется! Это... — Тут Йорик застыл, уставясь на Рода. Минуту спустя он снова попытался болезненно усмехнуться. — Я, э, не хотел приступать к этому, э, уж так скоро.
— Да, но вот мы хотели, — сладко улыбнулся Род. — Кто тебя обучил?
— Тот же парень, который дал мне имя, — сказал Йорик.
— Значит, он обладал кое-каким образованием — и определенно был не из средневековой культуры.