Чародей звездолета «Агуди»
Шрифт:
С соседнего экрана хмуро смотрел краснорожий Убийло, в данном случае не министр экономики, а директор Института проблем мировой экономики, он вклинился грохочущим басом:
– Я плевал на эти таблицы ООН, официальные они или не официальные. Но вот прогнозы наших институтов: к тому же самому две тысячи двадцатому году население России составит сто семнадцать миллионов человек…
– Это не так уж и плохо, – сказал Окунев жизнерадостно. – Признаться, я ожидал худшего. Сейчас-то всего какие-то жалкие сто сорок.
Убийло посмотрел злобно.
– Из них, – проговорил он ледяным голосом, – русских останется девятнадцать миллионов. Все остальные –
Я ощутил внезапный озноб. Две тысячи двадцатый – рукой подать. Что-то все процессы, что раньше протекали тысячелетиями, сейчас ускорились в сотни раз.
– Но не все же из них, – спросил я осторожно, – исповедуют ислам?
– Не все, – согласился Убийло. – Вьетнамцы уж точно не исповедуют. И быстро заселяющие Дальний Восток китайцы. Но мусульман будет около ста миллионов.
Я молча ругнулся. Ислам переживает возрождение, ренессанс, как говорят у нас, чтоб звучало красивше. Он в состоянии завоевать планету и без всяких террористических групп, на которые с опаской оглядывается весь мир. Закрадывается крамольная мысль, что радикальные формы ислама существуют только для того, чтобы отвлекать внимание от тихого ислама. Все начинают бороться с радикалами, а ислам тем временем совершенно мирно и самым что ни есть демократичнейшим путем захватывает позиции на Западе, вытесняет коренное население, а остатки обращает в ислам.
Они с ожиданием смотрели на меня с экранов, я спохватился, сказал с бледной улыбкой:
– Спасибо за информацию!.. Извините, что оторвал от дел.
Экраны погасли, в комнате слегка темнело, тут же с потолка хлынул поток золотистого света. Я развернулся вместе с креслом, с этой стороны кабинета окна на восток, плечи зябко передернулись: тьма надвигается со скоростью арабских скакунов. Небо на глазах наливается чернотой, теснит свет, в голове возникает детский вопрос: скорость света знаем, а какая скорость у тьмы?
Потирая поясницу, вылез и походил по кабинету, в ногах мурашки, будто отсидел. Приоткрыл дверь к Ксении, перед ее столом спиной ко мне покачивает бегемотьим задом Новодворский, живчик, видите ли, несмотря на, мягко говоря, избыточный вес. Я услышал громкий уверенный голос:
– Деревянный рубль воняет, Ксенечка, воняет!.. А Сергей Адамович Ковалев – спаситель России, да!.. Россия – сука и ответит за все… Насилием нельзя решать проблемы. Никакая проблема не имеет военного решения, нужны переговоры и компромиссы… Мы должны войти в цивилизованные страны Европы, даже если придется поступиться суверенитетом и частью территории. Надо, в конце концов, признать, что Калининградская область – это Кенигсберг с большим участком земли, отрезанный у побежденной Германии, а Курильские острова – отнятые у побежденной Японии. Пора вернуть законным владельцам Сибирь, совсем недавно захваченную Ермаком силой, убийствами и истреблением законного местного правительства присоединенную к России!.. Про Дальний Восток вообще смешно говорить как про наш: там впервые побывал Невельской полтораста лет назад, где «открыл» Амур!.. Да китайцы там жили тысячи лет…
Ксения заметила меня, но не подала виду, поддакнула:
– Как еще сам Китай не присоединил!
– Вот-вот, – засмеялся Новодворский, – с русскими имперскими амбициями, не изжитыми и доныне, могли бы и Китай прикарманить, вы правы. Ведь уже были планы по включению в состав Российской империи Цейлона и Мадагаскара!
– Правда? –
Я тихонько прикрыл дверь, отступил, сердце застучало чаще, в груди чавкнуло, словно свинья захлебнулась помоями. Эх, а это ведь союзник, мать его… Намного симпатичнее Сигуранцев, Босенко, Громов, но эти силовики не понимают, что их время прошло, давно прошло, еще в дни куликовских и наполеоновских сражений, а потом уже было только закономерное отступление под мощным натиском демократизации и пониманием человеком своей ценности, даже исключительности…
И все-таки, напомнил я себе, сердце тут же ответно кольнуло болью, некоторое время придется опираться на них. Но только некоторое время. Как демократу Сулле, что в силу обстоятельств, дабы спасти демократию, взял власть в свои руки, объявив себя диктатором. Он казнил без суда и следствия просто по заранее составленным спискам, истребил множество виднейших фамилий, а затем снял с себя диктаторские полномочия и стал просто сенатором. Жил без охраны, прожил мирно и тихо до старости, умер на своей загородной вилле, окруженный почтением и всеобщим уважением.
Одного только человека вычеркнул из списков по просьбам и мольбам многочисленной родни: молодого человека по имени Юлий Цезарь. Вычеркнул с великой неохотой, сказав только пророчески: «Берегитесь, от него будет много бед». Республика и демократия были спасены, но вычеркнутый из расстрельного списка вырос, возмужал, обрел мощь и власть, совершил государственный переворот и навсегда похоронил демократию, объявив себя императором, а Римскую республику – империей.
Отсюда мораль: наметил линию на спасение России – следуй ей без колебаний и жалости. Всего лишь единожды Сулла выказал милосердие, всего лишь одного человека помиловал, но республика рухнула, о демократии забыли на долгие столетия. Для Римской империи – навсегда, ибо она пришла лишь в виде варварской демократии, когда дикие орды ворвались через проломы в стенах и уничтожили их.
Я снял трубку, позвонил Карелину, не пришлет ли последние работы по консорциям, при каких условиях они перерастают в субэтнос, этнос, а затем и в суперэтнос, тот пообещал, осведомился о здоровье, я поблагодарил, выглянул в приемную к Ксении, Новодворский все еще ко мне жирнейшей задницей и просто необъятной спиной, что даже шире задницы, но не присаживается, а разглагольствует громко и уверенно, я прислушался, поморщился, словно взял в руки толстую болотную жабу.
На этот раз наш премьер явно готовится выступить с настойчивым требованием узаконить детскую проституцию. Таким образом, если верить его словам, сразу повышается отчетность по борьбе, меньше становится преступности, милиция сможет заниматься ловлей воров, а не арестами благовоспитанных и творческих людей, которым для удовлетворения сексуальных потребностей нужно иметь либо связанного ребенка, либо исхлестанную ремнем женщину.
– Вспомните, Ксенечка, – сказал он настойчиво, – как бесславно закончилась борьба с курением?.. К примеру, в Турции рубили головы и выставляли на кольях с трубками во рту, в России еще при отце Петра Первого за курение рвали ноздри, ставили клеймо на лбу, нещадно били кнутом на площади и после всего ссылали в Сибирь!.. Но вот разрешили курение, и – что? Небо рухнуло? Точно так же ничего не случится, если разрешим детскую проституцию. Просто легализуем то, к чему тянется немалая часть общества… кстати сказать, наиболее продвинутая, разносторонняя, творческая, демократическая…